Трагедия Озерова «Димитрий Донской»: Действие третье
Театр представляет шатер первого действия.
Явление первое
Тверский, Белозерский и прочие князья.
Тверский
О, Белозерский князь! о, храбрые друзья!
В угодность только вам сюда вступаю я,
В шатер Димитрия, кого я ненавижу,
Кого в последний раз здесь, может быть, увижу.
Довольно гордый дух известен мне его,
Чтоб примиренья с ним мог ждать я моего.
Не покорит себя он вашему совету.
Белозерский
Пред всем отечеством подвергнется ответу,
Когда, любовь свою вменяя нам в закон,
Еще упорствовать в неправде будет он,
Коль Ксении судьбу твоей не вверит воле.
Тверский
Не должно бы о ней и помышлять мне боле,
Коль, мне сужденная родителем своим,
Могла, забывши долг, прельщенна быть другим,
Коль, сердцем неверна и мыслью малодушна,
Любовной слабости является послушна,
Когда за страсть мою наносит мне позор.
Спокойно б должен был мой ныне видеть взор.
Остановленный брак и торжество венчально,
Ея к обители отшествие печально,
К обители, где грусть, снедающа ее,
Ей поношение отмщало бы мое,
Где б о любезном мысль ей всякий день отмщала,
Где б красота ее день всякий увядала,
Где б блеск ея очей с тоски погас, исчез,
И на чертах следы б отлились горьких слез.
Но для соперника того к страданью мало:
Чтоб в грусти ничего ему не доставало,
Чтоб в полной мере дух исполнить в нем тоской,
Хочу, чтоб видел он союз здесь брачный мой.
И пылкой в нем души чтоб помыслы ревнивы
Являли дни мои, любовию счастливы;
Мои веселия в уме б своем считал,
Воображал бы их и ими бы страдал.
Познайте из сего, что не любовь, но мщенье
В сем браке для меня предвидит восхищенье.
Хоть в оном не найду я нежностей отрад,
Но в грудь Димитрия пролью мученья ад.
А вы, в моем лице все ныне оскорблении,
Вы будете, как я: достойно отомщенны
И самовластию преткнете первый шаг.
Смоленский
Конечно, сам Мамай, жестокий Россов враг,
Толико для князей не может быть ужасен,
Как тот иль между нас нам должен быть опасен,
Кто властолюбием свой дух возмог прельстить
И нас под свой ярем желает покорить.
Ордынцев в алчности, горя любостяжаньем,
На злато россиян свой взор стремит с вниманьем;
Но самовластному не злато лишь предмет:
На все деяния цепь тяжкую кладет;
Путями скрытными находит он искусство
Поработить и мысль, поработить и. чувство,
И мы б увидели в однех его руках
И собственность, и жизнь, и милость нам, и страх.
Ах, нет: не для того сражаться мы готовы,
Чтоб нам переменить несомые оковы,
Чтобы владычества переменить кумир!
И лучше от татар хочу принять я мир,
Чем родом равнаго себе владыкой видеть.
Белозерский
Как ты, Смоленский князь, я б должен ненавидеть
Верховну над собой, самодержавну власть,
Под кою, о князья, страшитесь вы подпасть;
Но к избавлению страны отцов от бедства
Без власти сей для нас надежного нет средства.
Славянски племена, столь сильные числом,
Столь храбрые душой, зрят ныне над челом,
Поникшим в горести, ярем иноплеменный,
Гнетящий их главы, несчастно разделенны.
Но вспомните, друзья, Российску прежну мощь,
Как с внуком Рюрика подвинулась полнощь
На земли южныя, на полуденны воду,
Где предков мужеству поддалися народы!
Тогда один был вождь стране Российской всей,
Теперь князей числом считаем мы вождей;
Тогда в владычестве мы дани налагали,
Теперь мы платим дань и в цепи рабства впали;
Тогда один был вождь стране Российской всей,
Отважности своей знавал ли в чем предел?
Теперь ни засеки, леса непроходимы,
Ни степи дикия, вокруг неизмеримы,
Где водныя струи не повстречает глаз,
От наглости врагов не защищают нас.
С блестящим веком тем сравнив наш век печальной,
Не должно ль власти нам желать одноначальной?
Тверский
Иль речью таковой ты хочешь нам внушить,
Что пред Димитрием мы должны преклонить
Главы послушныя присвоенной им власти
И чтить в молчании его порывны страсти?
Белозерский
Ах, нет, тем меней он быть может извинен,
Что, с свойствами души геройскими рожден,
Нас мог бы уловить под сеть своей державы,
Спасти отечество, возвесть на степень славы;
И он, неправдою нам власть знаменовав,
Явил, что уважать не хочет наших прав.
Когда ж вину свою усилит он упорством,
То первый я готов послать с моим покорством.
К Мамаю гордому платиму прежде дань.
Тверский
А мне, хоть честь велит прервать с Мамаем брань,
В сраженье не входить и выступить из стана;
Но месть сильнейшая не позволяет хана
О мире мне просить, владычество признать
И данником его с позором отступать.
Московский князь мне враг; обижен им несносно,
Сражаться за него мне было бы поносно.
Татарин Россам враг, и мира никогда
Мне от него принять не можно без стыда,
Не изменив отцам несчастно убиенным,
Которых прах в гробу лежит неотомщенным.
И тем виновнее Димитрий предо мной,
Что случая меня лишить моей рукой,
Рукою яростной Ордынцев здесь постигнуть,
И мести памятник из их могил воздвигнуть.
Смоленский
Прервем мы нашу речь; идет Димитрий к нам.
Явление второе
Все прежние, Димитрий и Бренский.
Димитрий (не видев Тверского)
Сподвижники мои, я возвещаю вам,
Что, в нощи скрыв свой ход и нас предупреждая,
К нам вражески полки приближились Мамая.
Неизмериму степь палящи их огни
Являют, сколь числом несчетны суть они.
Но сердце робкое число врагов считает.
А храбрый никогда о том не вопрошает;
И брата моего к засаде я послал,
Чтоб он Мамаевы движенья наблюдал.
Тем болей подлежат нам меры осторожны,
Что части наших сил лишиться ныне должны:
Тверский...
Тверский
Он здесь еще. Не повторяй того,
Что знают уж они от гнева моего!
Димитрий
Коль знают, так почто ж отечества любезна
Меж истинных сынов зрю сына бесполезна?
Тверский
Ты более дивись, что сонм князей, познав
Твой самовластный дух и твой надменный нрав,
Не отступил еще, что здесь один средь стана
Не остаешься ты на жертву мести хана.
Белозерский
Так, не отступим мы, когда Димитрий вновь
Докажет нам свою к отечеству любовь;
Когда явит в сей день нам опыт несомненной,
Что всем он жертвует для сей любви священной.
Димитрий
О, Белозерский князь, что значит речь сия?
Белозерский
Что ныне чрез меня все требуют князья,
Чтоб распрю ты с Тверским, возженную киченьем,
Окончил искренним и скорым примиреньем,
И брак его с княжной был оному б залог.
Димитрий
Кто? Я чтобы сей брак ему позволить мог?
Чтоб взор иль мысль моя ко храму провожали
Плачевну Ксению, влекомую в печали,
Где горестной княжны соперник будет мой
Все слезы примечать, пролитые тоской?
Чтобы за каждый стон, за каждое вздыханье
Ея в супружестве усугубить страданье?
Нет, примирения, предложеннаго с ним,
Нельзя мне утвердить несчастным браком сим,
Которого от вас от требует для мести,
Который допустить не должно вам из чести.
Так верьте, что хотя б я Ксении не знал,
В ней счастья моего хотя б не полагал,
То честь, для храбрых душ источних чувств обильный,
Внушила б мне союз остановить насильный
И, к избавлению от горестей и мук,
Исхитить Ксению из ненавистных рук.
Для сильных на земле долг первый, знаменитой
Невинных охранять и слабых быть защитой.
Смоленский
Но как нам Ксению невинною признать,
Коль чувств своих отцу не хочеть покорять
И отвергает брак, его противясь воле?
Димитрий
Ее родителя вы в том вините боле,
Который против чувств сей брак назначить мог.
Смоленский
Коль он несправедлив, ему судья в том Бог;
Но детям на отцов меж нами нет расправы,
Не нам его винить.
Димитрий
Обидными чту нравы,
Которы делают тиранов из отцов
И вводят их детей в роптание рабов.
Белозерский
Те правы, государь, суть первыя в природе,
Священны там еще, где нравственность в народе.
Чтобы о них судить, ты прежде будь отцом,
И святость оных прав познаешь ты потом
Не рассуждением, холодных душ искусством,
Но верным, истинным, горячим сердца чувством,
Без коего нельзя измерить силу слов
Отца, приведшаго во цвете шесть сынов,
В которых Бог судил родительскому взору
Зреть старости моей отраду и опору
И в коих ныне я к сражению татар
Сокровище отца несу гражданам в дар.
И ты ль отечеству, о князь неправосудный!
Откажешь жертвовать любовью безрассудной?
Димитрий
Не ясно ли, князья, я вам уж объявил,
Что если б Ксению и страстно не любил,
То чести мне одной довольно б было ныне,
Чтобы противостать грозящей ей судьбине.
Чтоб быть защитником несчастныя княжны,
Какая нужда в том для Русския страны:
Получит ли Тверской сию княжну в супруги,
Иль сердце склонное найдет иной подруги,
Иль, бесполезно жив, безбрачный кончит век?
Вниманья общества достоин человек,
Когда заслугами был одному полезен;
Того и самый род отечеству любезен.
Но чем любовь граждан соперник заслужил?
Иль тем, что, ныне нас своих лишая сил,
И нам, отечеству и долгу изменяя,
Бежит, как робкий вождь, от ярости Мамая.
Смоленский
Так пусть Димитрий всех нас робостью винит;
Все отступаем мы... Но не Мамай страшит,
Хотя б татарских орд с собой привел он боле,
Хотя бы витязьми покрыл широко поле,
Бестрепетно сразясь, и в их упав рядах,
Потомства бы хвалу привлек наш славный прах;
Но применять почто печальну нашу долю,
Когда готовишь ты нам пущую неволю?
Димитрий
Неволю, вам! Не я ль извлек свободы мечь,
Чтоб вековую цепь неволи вам пресечь?
Смоленский
И самовластным быть... Что пользы или нужды,
Что ты с отечества сорвешь оковы чужды
И цепи новы дашь? Раздор с Тверским пример,
Что власти ты своей не полагаешь мер.
Димитрий
Причина личная сему меж нас раздору,
И вашему она не подлежит разбору;
Не приглашаю нам судьею никого.
Смоленский
Но мы оскорблены тобой в лице его:
Нам всем грозишь, к нему явясь неправосуден.
Властолюбивому шаг первый только труден;
Но беспрепятственно коль шаг ступил один,
Стремится к цели он, и скоро властелин.
Иль примирись с Тверским, иль ныне же с Мамаем
Мы заключаем мир и с поля отступаем.
Димитрий
Вы властны отступить; но я неколебим:
Чем боле мне угроз, тем мене примирим.
Белозерский
Когда наш общий глас бессилен над тобою.
То сжалься, государь, хоть над своей судьбою!
Нам к миру путь открыт... Послав к Мамаю дань,
Умолим гнев его, отклоним грозну брань,
И в домы отчески мы с миром возвратимся.
Но что предпримешь ты, коль ныне удалимся?
Ордынцам можешь ли один противостать,
Иль мира для себя от хана ожидать?
Мамай душой свиреп, к тебе неумолимый,
Не возвестил ли нам, что враг непримиримый
Димитрию он стал, что гнев окончит свой
Над павшею твоей кичливою главой?
В сраженьи смерть найдешь и в бегстве гибель равну.
Димитрий
В сраженьи смерть найду, но смерть завидну, славну
И предпочтительну той жизни, кою стыд
Побега вашего по гроб обременит.
Идите: вас от клятв я ныне разрешаю;
Сложите верность мне, покорствуйте Мамаю,
Влачите на себе неволю и позор!
Но, верные рабы, свершите приговор,
Сего властителя над мною изреченной;
Купите мир главой, им к смерти осужденной,
Сей дар ему от вас достойно удружит.
Тверский, твоей руке сей дар принадлежит:
Сорви мою главу, коль смелости довольно,
И, сердце ты свое увеселив крамольно,
Спеши к Мамаю с ней и данью похвались!
Иль лучше с оною пред Ксению явись!
Заставь ее над сей главой окровавленной
Произнести обет любови принужденной!
Но знай, и здесь тебе пред всеми я клянусь,
Что искры жизненной доколе не лишусь,
Доколь главу ношу, ты Ксению дотоле
Не поведешь, Тверский, ко храму поневоле.
Тверский
Димитрий, долго здесь терпение храня,
Слова твои сносил обидны для меня;
С намереньем молчал и время дал свободно
В речах твоих излить тебе киченье сродно:
Всю меру ты моей надежды совершил
И сердца гордостью судьбу свою решил.
Доволен, не хочу здесь оставаться доле;
Терпенье, может быть, в моей не будет воле.
Иду отсель. Но верь, что без руки моей
Паденье скорое найдешь главе своей.
Мечом татар моя изгладится обида;
И бледная глава, безмолвна и без вида,
Вонзенно на копье, к смирению сердец,
Покажет гордости погибель и конец.
(Уходит)
Смоленский
Почто ж и нам, друзья, здесь доле оставаться?
Склонить Димитрия не тщетно ли стараться?
Его гордынею отвергнут наш совет;
Стремится в пропасть он: пусть в оную падет!
От участи его мы отделимся ныне
И покорим главы Мамаю и судьбине!
(Уходит, за ним все князья следуют)
Явление третье
Димитрий, Белозерский и Бренский.
Белозерский
И так свободы луч, сей дар благой небес,
Нам временно блеснул и молнией исчез!
И храбры воины, с надеждою приятной
За Дон стремившися, предпримут путь возвратный
С печалию в душе, с позором на челах,
И в домы принесут смущение и страх,
И цепи тяжкия сугубыя неволи!
Такой ли, государь, ждала Россия доли,
Под знамена твои собрав своих сынов
На поражение давнишних ей врагов,
К завоеванию и чести и свободы,
По коих, рабствуя, вздыхает многи годы,
И кои были ей терпения предмет:
Но в день, но в час один, надежду стольких лет
Опровергаешь ты неистовым упорством,
Ты, первый вождь ее, ты, коего геройством
Одушевилися князья, народ, весь край,
Кого во брани сам вострепетал Мамай,
Покрыв тот трепет свой гордынею суровой.
Димитрий
Коль, смерть в бою приняв, возмог бы жизнью новой
России жертвовать, пожертвовал бы вновь
И в дар отечеству пролить в сраженьи кровь
Не только долгом чту, за первую чту славу.
Но Ксению предать насильственному праву
И безпокровной здесь в защите отказать,
Не для отечества Тверскому угождать,
И вам, колеблемым сомненьем неизвестным,
Такою слабостью я б сделался бесчестным.
А в чести, князь, моей не властен я и сам.
Пример принадлежит потомству и векам.
И только я могу Мамая встретить в поле
И мстивши умереть.
Белозерский
Димитрий может боле:
И, волею своей полки соединив,
Россию свободить, Мамая победив.
С Московским воинством против Татарской силы.
Не мщение найдешь, но верныя могилы,
Могилы хладныя, где бесполезну смерть
Из памяти должны текущи годы стерть.
Но муж, отечеству доставивший свободу,
Благотворителем останется народу,
Доколе стогны сел, пременой вековой,
Не прорастут везде пустынною травой,
Или доколь сердцам, от плевел развращенным,
Не будет на земле ничто уже священным.
Помысли, государь! князей еще на час
Удержит, может быть, просильный мой глас.
Я к ним теперь спешу, чтоб убеждать их снова,
И буду от тебя согласнаго ждать слова.
Не дай, Димитрий, мне на старости моей
Оплакивать конец твоих цветущих дней
И с мыслью в гроб сойти, что вновь, на долго время,
Татарского ярма на вые Росской бремя;
Что в глубине могил с отцами будет прах
Делить отечества и плач, и стон, и страх,
Что прийдут сироты и горестны вдовицы
Смущать наш смертный сон и тишину гробницы.
(Уходит)
Явление четвертое
Димитрий и Бренский.
Димитрий садится в молчании и задумчивости.
Бренский
Или ничто тебя не может убедить?
Димитрий
О, Бренский, ты вотще мне будешь говорить!
Нет, после слышанных в сей день речей угрозных
Я не могу принять ничьих советов поздных.
Но, осуждая прав, или страсть мою виня,
Оставить можешь ты в погибели меня.
Иди, умножь число крамольная дружины
И дай в бою искать сужденной мне кончины!
Бренский
Советов, государь, не стану повторять;
Что дружба нежная тебе могла сказать,
Вражда и гнев князей язвительно сказали
И пропасть, под тобой лежащу, указали.
Но где советами скучают наконец,
Там скромный друг молчит, не так, как подлый, льстец,
Который свой кумир в несчастье оставляет,
Но так, как друга тень, с ним вместе погибает.
Стремишься ты на смерть: и я стремлюсь с тобой
И часть мою с твоей не разлучу судьбой.
Димитрий (вставая)
Приди в объятия, о, сердца друг надежный,
Во счастьи строгий мне и в злополучьи нежный!
Погибнем вместе мы среди врагов в бою,
Но жизнь в цене драгой им отдадим свою!
Чтобы их тел вкруг нас не мог и взор исчислить
Погибнем... Но почто нам унывать и мыслить,
Что неизбежна смерть в сраженьи предлежит?
Я с воинством еще: так пусть Мамай дрожит!
Мой брат Серпуховской остался долгу верен,
Полков Московских дух чрез опыты измерен,
Против татарских орд не первый их поход;
Иду, чтобы собрать бояр и воевод
И возвестить князей постыдно отступленье.
А ты иди к княжне, и ревности стремленье,
Которым Ксению я столько огорчил,
Прощенья коему еще не получил,
Ты оправдай пред ней моим о том страданьем,
Чтобы утешила она меня свиданьем,
В котором с строгостью отказывает мне.
Скажи, о верный друг! изобрази княжне,
С каким отчаяньем паду мечом Мамая,
Под гневом Ксении несчастно умирая.
Но дух коль ободрит хоть взором лишь одним,
Могу любить я жизнь и быть непобедим.
