Повесть Горького «Жизнь ненужного человека»: Страница 19

Взглянув в лицо его мутными глазами, она тихонько ответила:

– Пойди ты к чёрту…

Ночью Климкова грубо разбудил сыщик.

– Где Раиса? Не знаешь? Дурак!

Он ушёл в комнату, потом высунул голову из двери и строго спросил:

– Что она делала?

– Ничего…

– А водку пила?

– Да…

– Свинья…

Сыщик дёрнул себя за ухо и исчез.

Задребезжала лампа. Сыщик выругался, потом начал зажигать спички, они вспыхивали, пугая темноту, и гасли; наконец из комнаты к постели Евсея протянулся бледный луч света, он вздрагивал пугливо и точно искал чего-то в тесной прихожей…

Снова вышел Доримедонт. Один глаз у него был закрыт опухолью, другой, светлый и беспокойный, быстро осмотрел стены и остановился на лице Евсея.

– Она ничего не говорила, Раиса?

– Ничего…

Евсей приподнялся на постели.

– Лежи, лежи! – сказал Доримедонт и сел в ногах Евсея. – Будь ты годом старше, – необычно ласково, шёпотом начал он, – я бы устроил тебя в охране по политическим делам. Это очень хорошая служба! Жалование – небольшое, но за успехи – награда… А ведь Раиса – красивая баба?

– Красивая, – согласился Евсей.

Сыщик странно усмехнулся, потрогал левой рукой повязку на голове, пощупал ухо.

– Женщина, – никогда ею сыт не будешь. Прародительница соблазна и греха. Куда она ушла?..

– Не знаю я, – тихо ответил Евсей, начиная чего-то бояться.

– Любовника у неё нет… Ты, Евсей, с женщинами не торопись! Они дорого стоят.

Тяжёлый, грузный, обвязанный тряпками, он качался перед глазами Евсея и, казалось, был готов развалиться на части. Его тупой голос звучал беспокойно, левая рука щупала голову, грудь.

– Много я путался с ними! – говорил он, подозрительно оглядывая тёмные углы комнаты. – Беспокойно это, а – лучше нет ничего. Иные говорят – карты лучше, а тоже без женщин не могут жить. И охота не сохраняет от женщин, – ничто не сохраняет от них!

Утром Климков увидал, что сыщик спит на диване одетый, лампа не погашена, комната полна копотью и запахом керосина. Доримедонт храпел, широко открыв большой рот, его здоровая рука свесилась на пол, он был отвратителен и жалок.

Светало, в окно смотрел бледный кусок неба, в комнате просыпались мухи и жужжали, мелькая на сером фоне окна. Вместе с запахом керосина квартиру наполнял ещё какой-то запах, густой и тревожный.

Погасив лампу, Евсей почему-то очень спешно умылся, оделся и ушёл на службу.

Там, около полудня, Зарубин громко закричал ему:

– Климков, Фиалковская Раиса – это любовница Лукина, твоего хозяина?

– А что? – быстро спросил Евсей.

– Зарезалась!

Евсей поднялся на ноги, уколотый в спину острым ударом страха.

– Сейчас нашли её в чулане – идём смотреть…

– Я не пойду! – сказал Евсей, опускаясь на свой стул. Зарубин убежал, попутно сообщая канцеляристам:

– Я же говорил – любовница Лукина!

Слово любовница он выкрикивал особенно громко, со смаком. Евсей смотрел вслед ему, вытаращив глаза, а перед ним качалась в воздухе голова Раисы, и с неё ручьями лились тяжёлые пышные волосы.

– Ты что не идёшь обедать? – спросил его Дудка.

В канцелярии почти никого не было. Евсей вздохнул и ответил:

– Хозяйка зарезалась.

– Ага, – да! Ну, иди в трактир…

Дудка шагнул в сторону, Евсей вскочил и схватил его за рукав.

– Возьмите меня…

– Куда?

– Совсем возьмите… – Дудка наклонился к нему.

– Что значит – совсем?

– К вам, – жить с вами, – навсегда…

– Идём обедать!

В трактире всё время пронзительно свистела канарейка, старик молча ел жареный картофель, а Евсей не мог есть и ожидающе, вопросительно смотрел в лицо ему.

– Так тебе хочется жить со мной? Ну, живи…

Когда Евсей услыхал эти слова, он сразу почувствовал, что они как бы отгородили его от страшной жизни. Ободрившийся, он благодарно сказал:

– Я вам буду сапоги чистить…

Дудка высунул из-под стола длинную ногу в рваном сапоге, посмотрел на него и сказал:

– Этого не нужно. А что хозяйка – хорошая была женщина?

Глаза старика смотрели ласково и как будто просили: «Скажи правду…»

– Не знаю я… – опустив голову, сказал Евсей и впервые почувствовал, что слишком часто говорит эти слова.

– Так, – молвил Дудка, – так!

– Ничего я не знаю! – заговорил Евсей, ощущая обидное недовольство собою, и вдруг осмелел. – Вижу то и это, – а что для чего – не могу понять. Должна быть другая жизнь…

– Другая? – повторил Дудка, прищурив глаза. – Да. Так нельзя…

Дудка тихонько засмеялся, потом постучал ножом о стол и крикнул половому:

– Бутылку пива! – Значит – так нельзя? Любопытно.

Дудка начал молча пить пиво.

Когда они воротились в правление, Евсея встретил Доримедонт. Его повязки растрепались, глаз налился кровью, он быстро подошёл к Евсею и таинственно спросил его:

– Раиса-то, – слышал?.. Это от пьянства, – ей-богу!

– Я туда не пойду! – сказал Евсей. – С Капитоном Ивановичем буду жить…

Доримедонт вдруг засуетился, оглядываясь, зашептал:

– Смотри – он не в своем уме; его здесь держат из жалости. Он даже вредный человек, – будь осторожен с ним!

Евсей ожидал, что сыщик будет ругать его, был удивлён его шёпотом и внимательно слушал.

– Я из этого города уезжаю, – прощай!.. Я скажу про тебя своему начальнику, и когда ему понадобится новый человек – тебя вспомнят, будь покоен!