Роман Жюля Верна «Таинственный остров»: Часть вторая. Изгнанник. Глава пятая

Предложение вернуться обратно через южное побережье. – Очертания берегов. – В поисках следов потерпевших крушение. – Находка в воздухе. – Открытие естественной гавани. – В полночь на берегу реки Милосердия. – Лодка на волнах.

Сайрес Смит и его спутники спали, как сурки, в пещере, которую ягуар нельзя сказать, что добровольно, но предоставил в их распоряжение.

С восходом солнца все были уже на берегу, на самой оконечности мыса, и снова принялись внимательно осматривать горизонт. Инженер еще раз мог убедиться, что на море нет ни одного паруса, ни одного корабля. Даже подзорная труба не помогла ему обнаружить ни одного подозрительного обломка.

Точно так же ничего не было видно и на берегу, по крайней мере в той его части, которую можно было обозревать с вершины мыса, то есть на протяжении трех миль по прямой линии южного берега. Дальше море вдавалось внутрь, образуя довольно большой залив, и колонисты даже с конца Змеиного полуострова не могли видеть мыс Когтя, закрытый довольно высокими береговыми скалами.

Чтобы довести дело до конца, колонистам осталось исследовать только южное побережье острова, пройдя по берегу до мыса Когтя. Но когда предпринять это исследование? Не следует ли посвятить ему весь сегодняшний день, 2 ноября?

Исследование южного побережья не входило в программу экспедиции. Отправляясь в путь и оставляя лодку у истока реки Милосердия, они решили ограничиться исследованием только западного берега, а потом вернуться к лодке, чтобы по реке добраться до Гранитного дворца. Сайрес Смит полагал, что на западном побережье найдется место, которое могло послужить гаванью для корабля, застигнутого штормом, и поэтому именно в ту сторону и направил свои поиски. А теперь, когда оказалось, что его предположение ошибочно, колонисты должны были искать на южном берегу острова то, что не удалось найти на западном.

Гедеон Спилет предложил продолжить разведку и окончательно выяснить интересующий их вопрос о кораблекрушении, если только оно действительно произошло, и спросил инженера, не может ли он, хотя бы приблизительно, определить расстояние от оконечности Змеиного полуострова, то есть от мыса Аллигатора, до мыса Когтя.

– Около тридцати миль, – ответил Смит, – принимая, конечно, во внимание извилистость береговой линии.

– Тридцать миль! – с удивлением повторил Спилет. – Такое расстояние трудно будет пройти за один день… Несмотря на это, я думаю, что нам не следует возвращаться в Гранитный дворец, не исследовав южный берег.

– Но, – заметил Герберт, – от мыса Когтя до Гранитного дворца придется пройти десять миль, если не больше…

– Пусть будет сорок миль, – сказал Спилет, – и все-таки мы непременно должны проделать этот путь… Нужно же нам, наконец, узнать, было ли крушение или нет, есть ли на острове еще люди, кроме нас?.. Кроме того, мы осмотрим незнакомый берег, и нам не придется повторять экспедицию.

– Все верно, – заметил Пенкроф. – А как же тогда быть с лодкой?

– Лодка ведь уже простояла одна целый день у истока реки Милосердия, – возразил Гедеон Спилет, – точно так же она может пробыть там и еще два дня!.. До сих пор мы, кажется, не могли пожаловаться, что на нашем острове случаются кражи.

– Однако, – перебил его моряк, – стоит только вспомнить историю с черепахой, и тогда невольно появляются подозрения…

– Черепаха! Черепаха! – в сердцах возразил Спилет. – Разве вам никто не объяснял, что она перевернулась сама, когда начался прилив?

– Ну, это еще вопрос!.. – прошептал инженер.

– Но… – начал говорить Наб.

Он тоже хотел высказать свое мнение – это было видно и по его лицу, и по полуоткрытому рту, – но, видимо, робел и не мог произнести ни слова.

– Что ты хочешь сказать, Наб? – спросил инженер.

– Если мы пойдем обратно по берегу мыса Когтя, – ответил Наб, – то, когда мы обогнем его, нам преградит дорогу…

– …река Милосердия! – вмешался Герберт. – И нам придется переправляться через нее вплавь, потому что там нет ни лодки, ни моста!

– Это такие пустяки, мистер Сайрес, о которых и говорить-то не стоит, – возразил Пенкроф, обращаясь к инженеру. – Я вам в одну минуту устрою плот, и мы на нем переправимся через реку!

– На этот раз пусть будет так, – сказал Гедеон Спилет, – а в будущем непременно надо построить мост, если мы хотим иметь удобный путь в лес Дальнего Запада!

– Мост! – воскликнул Пенкроф. – Прекрасно!.. А мистер Сайрес разве не инженер? Чтобы такой инженер да не сумел построить мост через реку Милосердия!.. Будьте спокойны, как только нам понадобится этот мост, он его для нас построит! А что касается того, чтобы переправить вас сегодня вечером на другой берег реки и при этом не замочить даже ваших ног, – это дело я беру на себя. Провизии у нас хватит еще на целый день, а больше нам и не нужно, да и охотники могут добыть для нас что-нибудь съестное. Там должна быть вкусная дичь… Нечего раздумывать, а надо идти, и как можно быстрее!

Предложение журналиста, которое с таким жаром поддерживал пылкий моряк, получило общее одобрение. Всем хотелось как можно скорее покончить с мучительными сомнениями, а когда они осмотрят и южный берег, тогда будет исследована до конца береговая полоса всего острова. Не следовало терять ни одной лишней минуты, потому что переход в сорок миль требовал времени, даже без остановок колонисты могли рассчитывать попасть в Гранитный дворец только к ночи.

В шесть часов утра маленький отряд тронулся в путь. На случай неожиданной встречи с какими-нибудь двуногими или четвероногими животными ружья зарядили пулями, а Топу, который должен был открывать шествие, дали команду обыскать опушку леса.

Начиная с оконечности мыса, очень похожего на хвостовой придаток Змеиного полуострова, берег шел, закругляясь дугой на протяжении пяти миль. Это расстояние колонисты прошли очень быстро и, несмотря на самое тщательное обследование, не нашли ни малейших признаков давней или недавней высадки, никаких обломков корабля и выброшенного на берег груза. Нигде не было даже золы от потухшего костра, не говоря уже о следах человеческих ног!

Наконец колонисты добрались до места изгиба, где береговая линия поворачивала к северо-востоку, а затем к востоку, образуя бухту Вашингтона. Здесь они смогли окинуть взором южное побережье острова на всем его протяжении. На востоке, приблизительно в двадцати пяти милях от того места, где стояли наблюдатели, берег оканчивался мысом Когтя, который смутно вырисовывался в утреннем тумане, благодаря оптической иллюзии он казался приподнятым и как будто висел в воздухе между землей и водой. Широкое и ровное песчаное побережье довольно отлого спускалось к морю и постепенно поднималось внутрь острова. На заднем плане линия береговой полосы, заливаемой приливами, была окаймлена деревьями. Дальше к востоку берег становился извилистее, образуя многочисленные узкие заливы и вдаваясь в море острыми утесами. Наконец все это заканчивалось беспорядочно нагроможденной темной массой скал и утесов, составлявших собственно мыс Когтя.

Таковы были очертания южного берега острова, который исследователи видели впервые и который они осматривали со своего наблюдательного пункта, сделав короткую остановку.

– Если бы какой-нибудь корабль вздумал пристать к острову с этой стороны, – заметил Пенкроф, – он наверняка разбился бы вдребезги и погиб… Сначала песчаные мели, далеко выступающие в море, за ними ряд подводных рифов… Хорошее местечко – нечего сказать!..

– Но если бы даже корабль разбился, от него все-таки осталось бы что-нибудь, – сказал Спилет.

– Остались бы обломки кое-где на скалах, но только не на песчаном берегу, – ответил моряк.

– Почему?

– Да потому, что эти пески гораздо опаснее всяких рифов и скал. Они всасывают в себя все, что на них попадает. Немного надо дней для того, чтобы они поглотили остов корабля водоизмещением несколько сот тонн!

– Судя по вашим словам, Пенкроф, если бы на эту отмель и выбросило какой-нибудь корабль, то от него не должно остаться никаких следов, и нам тут даже и искать нечего?.. – спросил инженер, вмешавшись в разговор.

– Да, мистер Смит, особенно этому помогли время и шторма… Но, впрочем, мы могли бы найти выброшенные приливом за пределы этих движущихся песков обломки мачт, досок и вообще что-нибудь в этом роде.

– В таком случае будем продолжать наши поиски, – твердо сказал Сайрес Смит.

В час пополудни колонисты были уже как раз на середине бухты Вашингтона, пройдя половину пути, то есть около двадцати миль.

В этом месте сделали привал для завтрака.

Дальше начиналась уже причудливо изрезанная береговая линия. Предательские пески со стороны моря точно сетью передовых укреплений опоясаны были грядой подводных рифов, которые обнажались во время отлива, грозя своими острыми гранитными верхушками. Легкие волны разбивались об этот несокрушимый гребень, бурлили и покрывали его белой клокочущей пеной. С этого места и до самого мыса Когтя берег шел, постепенно суживаясь, между каменной грядой рифов с одной стороны и лесной опушкой с другой.

Это обстоятельство должно было значительно затруднить и без того не особенно легкое путешествие по негостеприимному берегу, загроможденному мелкими обломками скал и утесов. Гранитная стена тоже шла, постепенно повышаясь, по направлению к востоку, загораживая росшие позади нее деревья, видны были только зеленеющие макушки, неподвижные в тихом воздухе.

После получасового отдыха колонисты снова двинулись в путь, внимательно всматриваясь в каждую скалу, в каждый участок берега. Пенкроф и Наб даже лазили на скалы и рисковали пробираться к линии бурунов, как только им казалось, что они видят какой-нибудь предмет. Но все подобные смелые попытки не дали никаких результатов, и то, что они принимали за обломок разбитого корабля, оказывалось все тем же причудливым рифом. Колонисты, между прочим, обратили внимание на обилие съедобных раковин, но пользоваться этим богатством они могли только в том случае, если будет построен мост через реку Милосердия и если им не нужно будет на себе таскать добычу.

И на этом побережье ничто не указывало на предполагаемое кораблекрушение. Это казалось очень странным, потому что хоть что-нибудь, но должно было остаться и выброшено на берег точно так же, как и ящик с припасами, найденный более чем в двадцати милях отсюда. Но сколько ни искали колонисты, нигде ничего не было.

Часов около трех Сайрес Смит и его спутники достигли небольшой, узкой, совершенно закрытой бухты, которая, как оказалось, не являлась устьем какого-нибудь ручья. Это была настоящая естественная гавань, невидимая с моря, к которому вел узкий пролив между скалами.

В самой середине бухточки кромка скал разрывалась, вероятно, в результате сильного сжатия земли, образуя покатую ложбину, по которой можно было взобраться на верхнее плато. Оно находилось не менее чем в десяти милях от мыса Когтя и приблизительно в четырех милях по прямой линии от плато Дальнего Вида.

Гедеон Спилет предложил своим товарищам сделать небольшой привал в этом месте. Хотя обедать было еще рано, но все согласились, потому что успели уже сильно проголодаться из-за того, что все время находились в движении, и теперь были не прочь подкрепить силы куском жареного мяса. Второй завтрак должен был заменить обед и помочь дождаться ужина в Гранитном дворце.

Через несколько минут все сидели на траве под гигантскими морскими соснами и с жадностью поглощали провизию, которую запасливый Наб извлек из своего неистощимого походного мешка.

Место, выбранное колонистами для отдыха, было футов на пятьдесят-шестьдесят выше уровня моря. Благодаря этому можно было взором окинуть довольно широкий горизонт и даже видеть бухту Союза. Но при этом плато Дальнего Вида и островок Спасения были скрыты от глаз колонистов, потому что северную сторону закрывали рельеф местности и зеленая стена деревьев.

Нечего, конечно, и говорить, что на всем громадном пространстве океана, которое обозревали колонисты, нигде не было видно не только ни одного корабля, но даже незаметно никаких обломков. Не помогла в этом случае и подзорная труба, пользуясь которой инженер осмотрел и исследовал чуть не каждую волну от края до края всей круговой линии, где, казалось, сливались небо и вода.

Не найдя ничего интересного на море, Сайрес Смит стал осматривать так же тщательно все побережье до крайних пределов, но стекла прибора и здесь не помогли ему обнаружить никаких очертаний какого-либо судна.

– Ну, что же! – сказал Гедеон Спилет. – Мы, по крайней мере, можем утешать себя тем, что никто не будет оспаривать у нас чести открытия острова Линкольна и права обладания им!

– Ну, а как же этот случай с дробинкой? – заметил Герберт. – Ведь не приснилось же все это нам!

– Тысячу чертей, нет! – вскрикнул Пенкроф, вспоминая о том, как дорого обошлась ему эта находка.

– Но какой же можно из всего этого сделать вывод? – спросил Спилет.

– А вот какой, – ответил инженер. – Не больше чем три месяца назад какое-то судно вольно или невольно пристало к…

– Что такое! Неужели вы, дорогой Сайрес, допускаете, что оно погрузилось в воду у этих берегов, не оставив никаких следов? – перебил его журналист.

– Нет, дорогой Спилет! Мы думаем, что какие-то люди приставали к этому острову, но почему вы не хотите допустить, что они благополучно покинули наш остров?

– Вы хотите сказать, мистер Сайрес, если только я вас правильно понял, что пристававший к нашему острову корабль уже уплыл? – спросил Герберт.

– Да.

– Значит, мы навсегда потеряли возможность вернуться на родину? – спросил Наб.

– Да, и мне самому так кажется.

– Хватит горевать!.. Не пора ли нам идти к дому? – сказал Пенкроф, который уже соскучился по Гранитному дворцу.

Но едва он встал на ноги, как послышался громкий лай Топа, и в ту же минуту собака выбежала из лесу, держа в зубах какую-то грязную тряпку.

Наб бросился к собаке и отнял у нее находку. Это был довольно большой лоскут грубого полотна.

Топ продолжал лаять и бегал взад-вперед, по-видимому приглашая колонистов немедленно идти следом за ним в лес.

– Топ, должно быть, нашел что-нибудь важное!.. Может быть, эта находка объяснит нам историю с дробинкой! – начал фантазировать Пенкроф.

– Может быть, мы найдем наконец потерпевших крушение! – воскликнул Герберт.

– Может быть, даже раненого! – добавил Наб.

– Или мертвого! – перебил его Спилет.

Все бросились следом за собакой, бегом пробираясь сквозь кустарник между высокими соснами. Колонисты по совету Сайреса Смита на всякий случай держали оружие наготове.

Вслед за Топом они довольно далеко углубились в лес, но, к большому своему разочарованию, по-прежнему не видели никаких следов человека. Кустарники и лианы, висевшие гирляндами, здесь также преграждали путь, и колонистам приходилось прокладывать себе дорогу топором, как они делали это, пробираясь сквозь чащу лесов Дальнего Запада. Все это были верные признаки того, что человеческая нога еще не ступала в этой части острова, а между тем Топ неудержимо стремился вперед, обнюхивая воздух и громким лаем приглашая людей не отставать. Очевидно, Топ что-то нашел.

Минут через семь-восемь Топ наконец остановился. Колонисты осмотрелись и увидели, что стоят на небольшой естественной просеке, окаймленной громадными соснами, вершинами уходящими далеко в небо. Однако ни в кустах, ни под деревьями не было ничего, заслуживающего внимания.

– Что ты нашел, Топ? – спросил Сайрес Смит.

Топ залаял еще громче и, бросившись к стволу гигантской сосны, начал прыгать и царапать дерево лапами.

Вдруг Пенкроф радостно крикнул:

– Вот это хорошо! Это прекрасно!

– Что такое? – спросил Гедеон Спилет.

– Мы искали следы кораблекрушения на море или на берегу…

– Ну?

– Ну, а они находятся в воздухе!

И Пенкроф указал на большой беловатый кусок ткани, спускавшийся с верхушки сосны. Топ подобрал только небольшой клочок, упавший на землю.

– Но ведь это же не признак кораблекрушения! – сказал Гедеон Спилет.

– Вы ошибаетесь! – возразил Пенкроф.

– Неужели это?..

– Это все, что осталось от нашего воздушного корабля, от нашего воздушного шара, погибшего на верхушке этого дерева!

Радуясь находке, Пенкроф, по обыкновению, закричал «ура», а потом уже спокойным тоном сказал:

– Вот вам хороший холст! Вот из чего мы сошьем себе белье, которого хватит на многие годы! Вот из чего мы сошьем себе не только рубашки, но и носовые платки! Ну, мистер Спилет, что скажете вы об острове, где рубашки растут прямо на деревьях?

Колонисты и в самом деле могли только радоваться, что шар в тот памятный день, сделав свой последний прыжок в воздух, никуда не улетел, а снова упал на остров, где им удалось его найти. Если бы они решили спастись с острова на аэростате, они могли сохранить оболочку шара в целости, а если бы они отказались от этого намерения, то могли с пользой для себя использовать сотни метров полотна прекрасного качества, предварительно сняв с него лак. Не только Пенкроф, но и все остальные радовались и поздравляли друг друга с находкой.

Но оболочку шара нужно было еще снять с дерева, а потом спрятать в надежное место, а это было не легким делом. Наб, Герберт и Пенкроф, взобравшись на вершину дерева, совершили чудеса ловкости, чтобы отцепить громадный лопнувший шар, застрявший в ветвях.

Эта операция заняла около двух часов. Не только оболочка вместе с клапаном, пружинами и медными частями, но даже сетка, то есть огромное количество канатов и веревок, обруч, к которому прикреплялась сетка, и якорь лежали на земле. Оболочка оказалась в хорошем состоянии, и только нижняя часть была оторвана.

Это было целое состояние, упавшее с неба.

– Я все-таки надеюсь, мистер Сайрес, – сказал Пенкроф, обращаясь к инженеру, – что если мы когда-нибудь вздумаем покинуть остров, то сделаем это не на воздушном шаре, не правда ли? Эти проклятые воздушные корабли плывут совсем не туда, куда нужно… Нам это пришлось узнать на себе! Послушайте мой совет, давайте построим хорошее судно, тонн на двадцать, а я вам выкрою из этого холста фок и кливер… Остальное пойдет нам на белье.

– Там будет видно, Пенкроф! – ответил Сайрес Смит. – Посмотрим!

– А теперь нужно спрятать все это в надежное место, – заметил Наб.

И в самом деле, нечего было и думать о том, чтобы перенести в Гранитный дворец всю эту массу полотна, канатов и веревок. До тех пор пока колонисты не приедут за находкой с тележкой, так неожиданно свалившееся к ним богатство следовало, по крайней мере, спрятать от непогоды. С огромными усилиями колонисты перетащили оболочку шара вместе с сеткой к берегу; там в одной из скал они нашли довольно большое углубление, нечто вроде пещеры, до которой не могли добраться ни ветер, ни дождь, ни морские волны.

– Нам нужен был шкаф, и у нас теперь есть шкаф, – сказал Пенкроф. – Но так как он не запирается на ключ, то, по-моему, следует хорошо замаскировать чем-нибудь это отверстие. Я боюсь не двуногих воров – их, по-видимому, нет на острове, – а вот четвероногие опасны, и очень!

К шести часам вечера все было сложено, отверстие пещеры заделано, и колонисты продолжили путь к мысу Когтя, назвав открытую ими бухточку вполне подходящим именем: гавань Воздушного Шара.

По дороге Пенкроф и инженер обсуждали различные проекты, которые следовало осуществить в ближайшем будущем. Прежде всего надо было построить мост через реку Милосердия, чтобы установить удобное сообщение с южной стороной острова, потом перевезти на тележке частями воздушный шар. После этого Пенкроф построит шлюпку с палубой, оснастит ее, и тогда можно будет поплыть… вокруг острова, а потом…

Как ни быстро шли колонисты, а ночь приближалась еще быстрее. Было уже совсем темно, когда исследователи добрались до мыса, того самого мыса, где они, совершенно неожиданно для себя, нашли ящик с двумя бочонками. Но и на этом месте, как и на всем острове, ничто не указывало на недавнее кораблекрушение, и поэтому приходилось соглашаться с мнением Сайреса Смита, что если люди и высаживались на остров, то они давно покинули его навсегда.

От мыса Находки до Гранитного дворца оставалось еще около четырех миль, и это расстояние путешественники прошли очень быстро. Несмотря на это, было уже далеко за полночь, когда колонисты, следуя по правому берегу, добрались до первого поворота реки Милосердия.

Ширина реки в этом месте была гораздо меньше, чем в устье, но все-таки достигала восьмидесяти футов, кроме того, течение было быстрым, так что переплыть на другой берег было трудно. Но Пенкроф обещал, что заботу о переправе он берет на себя, и от него потребовали выполнения обязательств.

Колонисты очень устали. Целый день они были на ногах и прошли громадное расстояние, то карабкаясь по скалам, то топором прорубая себе дорогу сквозь лесную чащу, кроме того, много сил у них отняла утомительная работа по снятию воздушного шара. Руки болели, а ноги отказывались служить путешественникам, им хотелось скорее попасть в Гранитный дворец, поужинать и лечь спать. Если бы был мост, они могли уже через пятнадцать минут быть дома.

Ночь, как нарочно, выдалась очень темная. Пенкроф помнил свое обещание построить нечто вроде плота, чтобы переправиться через реку. Наб вызвался ему помочь, и, вооружившись топорами, они принялись рубить у самого корня два дерева, растущие на берегу и вполне подходящие для плота.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет сидели, отдыхая, здесь же на берегу, и должны были стать второй сменой дровосеков, а Герберт расхаживал по берегу взад и вперед, не отходя далеко от своих товарищей.

Вдруг юноша, направившийся вверх по течению, быстро вернулся назад и, указывая на реку, крикнул:

– Посмотрите, что это там плывет?

Пенкроф прервал свою работу и с удивлением стал смотреть на какой-то темный предмет, плывший по воде.

– Лодка! – сказал он.

Все подошли к берегу и увидели, к своему изумлению, лодку, которая довольно быстро плыла по течению.

– Эй, лодка! – закричал Пенкроф по привычке, совсем не думая о том, что, может быть, им не следовало выдавать свое присутствие.

Никто не отозвался на этот оклик. Лодку продолжало нести течением. Она была уже в десяти шагах от колонистов, когда моряк вдруг снова закричал:

– Да ведь это наша пирога! Швартов оборвался, и она поплыла по течению!.. Надо же… она появилась здесь очень кстати!

– Наша пирога!.. – прошептал инженер.

Пенкроф был прав, это действительно была пирога. Швартов, вероятно, оборвался, и, увлекаемая течением, она поплыла вниз, к устью. Сейчас надо было поймать пирогу, иначе быстрое течение унесет ее в открытое море, и Пенкрофу придется делать новую. Но моряку вовсе не хотелось терять пирогу, и он с помощью Наба длинным шестом ловко подтащил ее к берегу.

Как только пирога подошла к берегу, инженер первым вскочил в нее и, вытащив из воды конец швартова, стал исследовать его на ощупь. Он убедился, что веревка действительно разорвалась от трения об острые края камней, торчавших из воды.

– Это, – шепотом сказал ему журналист, – это происшествие можно назвать очень…

– …странным, – закончил за него фразу Сайрес Смит.

Странное или нет, но это обстоятельство оказалось очень благоприятным. Вслед за Смитом и Спилетом уселись в лодку все остальные колонисты. Они-то ничуть не сомневались в том, что веревка сама перетерлась о камни. Их удивляло только то, что пирога появилась как раз тогда, когда они всего больше в ней нуждались, и как раз в ту минуту, когда они стояли на берегу и могли ее перехватить. Еще пятнадцать минут, и колонистов здесь не было бы, а лодка пропала бы в океане.

Случись все это во времена веры в духов, можно было бы подумать, что какой-нибудь добрый гений острова пришел на помощь потерпевшим крушение.

Несколько взмахов веслами, и колонисты достигли противоположного берега возле устья реки Милосердия. Лодку вытащили на берег и проволокли до Гротов, после чего все вместе направились к лестнице Гранитного дворца.

Внезапно Топ сердито залаял, а вслед за тем послышался тревожный крик Наба.

Лестницы не было.