Трагедия Толстого «Смерть Иоанна Грозного»: Действие четвертое. Внутренние покои царя

Золовушка, смотри, как далеко
Звезда свой хвост раскинула! Как раз
Над городом полнеба охватила!

Она как будто ярче с каждой ночью
И больше все становится!

Оставь,
Аринушка! Довольно; отойди;
Глядеть на это долго не годится;
Оно ведь не к добру!

Где государь?
Ужели все на знамение смотрит?

Да, матушка. Стоит все на крыльце
И смотрит на звезду. Мне с ним хотелось
Заговорить, но страшно было. Он
Все молча смотрит, а кругом бояре
Очей поднять не смеют на него.

Уже который вечер ходит он
Все на звезду смотреть!

И каждый раз
Все пасмурней приходит и ни слова
Не вымолвит!

Нерадостные вести
Его тревожат.

Правда ли, что хан
Уж подошел к Оке?

Борис сказал,
Что точно правда. Страшно и подумать.
Я вот хотел бы к Троице пешком
Отправиться, молебен отслужить,
Да как спросить у батюшки, не знаю.

Ах, Господи! Беда со всех сторон!
Уж не затем ли и звезда явилась?

Бог весть! Недавно привезли сюда
Волхвов и ворожей, которых царь
Собрать велел, чтобы они ему
Поведали, зачем она явилась.

Волхвов? Помилуй Бог! Царь видел их?

Нет, матушка; но говорил Борис,
Что уж они гадали всем собором
И батюшке сегодня принести
Должны ответ.

Он, говорят, послал
За схимником каким-то?

Да, Арина;
Я от Бориса слышал, что послал.
То муж святой. Уж тридцать с лишком лет
Затворником живет он. У него
Царь-батюшка спросить совета хочет.

Дай Бог, чтоб схимник дал ему совет!

Дай Господи! Зачем бы государю
Сбирать волхвов и на душу брать грех!

Арина, те! В сенях шаги как будто
Я батюшкины слышу!

Царь идет!

Ступайте все сюда! — Все подойдите
И слушайте!

Я знамение понял!
Волхвы, которых я собрать велел,
Мне нового не скажут — сам я понял!

Царь-батюшка… дозволь тебя спросить,
Что понял ты?

Вы видите звезду?
Она мне смерть явилась возвестить!

Помилуй, батюшка! Помилуй, что ты!

Встань и не хнычь. Еще успеешь хныкать.
Сперва принять ты должен государство.
Встань, говорю тебе!

Царь-батюшка! Когда ты нас покинешь,
Не знаю, как и быть!

Ты должен знать!
Ты скоро царь. Не век на колокольне
Тебе звонить. Ты продолжать ли будешь
Войну иль мир с Батуром учинишь?

Как, батюшка, прикажешь!

По грехам
Мне наказанье послано от Бога!
Иван, Иван! Мой старший сын Иван!
Ты мне не так бы отвечал! — Врача!

Великий царь, ты болен,
Но умирать тебе причины нет!

Неправда! Я умру — я знаю верно!
Кровавая звезда — я разве слеп?
Я понял все!

Когда своим ты мненьем,
Великий царь, себе не повредишь,
Ты будешь здрав. Тебе я головою
Готов за это отвечать.

Ты лжешь!
Тебя бояре подкупили; Курбский
И все мои злодеи подкупили,
Чтоб умер я без покаянья. А?
Кто подкупил тебя?

Великий царь,
Твой мозг от долгих бдений раздражен,
И кровь твоя воспалена. Дозволь
Тебе напиток на ночь приготовить;
Он освежит тебя.

Я не умру
Без покаянья! Слышишь? Я успею
Покаяться!

Успею — вам назло!
Позвать волхвов! От них узнаю я,
Когда мой час придет. А до того
Я царь еще! Я наказать сумею
Того из вас, кто хочет, чтоб я умер,
Как пес, без покаянья!

Все вместе, царь, мы в Рафлях и в Зодее
Три дня читали. Ныне наш собор
Нас двух к тебе с ответом присылает.

Ну — что же?

Царь, нам страшно говорить!

Я знаю все. Мне смерть? Скажите прямо!

Так, государь.

Когда?

В Кириллин день.

В Кириллин день — осьмнадцатого марта.

Осьмнадцатого марта! Это скоро!
Я думал позже — я не ждал так скоро!

(К волхвам.)

Откуда вы?

Я родом из карелов.

Я из Литвы.

А кто вас научил
Кудесничать и звезды толковать?

Из рода в род к нам перешло от предков.

Вы христиане?

Нас крестили, царь.

Проклятые! Вы знаете ль, что наша
Святая церковь ворожбы не терпит?

По твоему лишь царскому указу
Гадали мы.

По моему указу
Волхвов казнят! Зловещие уста
Я вам живым велю землей засыпать!

Мы не виновны, царь! Не наша власть
Из наших уст к тебе вещает.

Чья же?

Не спрашивай.

Не спрашивай нас, царь, —
Ты знаешь сам.

Нет! Бог свидетель мне,
От власти той я отрекаюсь! Вас же,
Богоотступников, я выдам церкви!
Сковать обоих и с другими вместе
Отвесть в тюрьму!

Борис! Сходи в опочивальню — там
На полице лежит, под образами,
Начатый мной синодик. Принеси
Его сюда.

«Упокой, Господь,
Твоих рабов: боярина Михайлу,
Окольничих Ивана и Петра,
Боярина Василия с женою,
Да их холопей тридцать человек.
Помилуй воеводу князь Григорья
С княгинею, с двумя их дочерьми
Да с малолетним сыном, а при них
Холопей их сто двадцать человек.
Боярина князь Якова с княгиней
Мариею, с княжной Елисаветой,
С княжатами, с Никитой и с Иваном,
Да их холопей сорок человек.
Игуменов Корнилия, Васьяна,
Архиерея Леонида, с ними ж
Пятнадцать иноков…»

Постой — пятнадцать?
Их было боле — двадцать напиши!

«Помилуй, Господи, и упокой
Крестьян опальных сел и деревень
Боярина Морозова, числом
До тысячи двухсот. Трех нищих старцев,
Затравленных медведем. Девять женок,
Что привезли из Пскова. Всех сидельцев,
Которые сдалися королю
И были им отпущены на волю,
Числом две тысячи… Новогородцев,
Утопленных и избиенных,
Двенадцать тысяч, их же имена
Ты веси, Господи!..»

Постой! — За дверью
Там кто-то говорит!

Дворецкий твой
Из Слободы приехал, государь.

Об эту пору? Ночью? Что случилось?
Позвать его!

Царь-государь! Гнев Божий нас постиг!
Вчерашнего утра в твой царский терем
Ударил гром и сжег его дотла!

Теперь? Зимой?

Гнев Божий, государь!
В морозное, безоблачное утро
Нашла гроза. В твою опочивальню
Проникла с треском молонья — и разом
Дворец вспылал. Никто из старожилов
Того не помнит, чтоб когда зимою
Была гроза!

Да! Это Божий гнев!
В покое том я сына умертвил —
Там он упал — меж дверью и окном —
Раз только вскрикнул, и упал — хотел
За полог ухватиться, но не мог —
И вдруг упал — и кровь его из раны
На полог брызнула…

Что это было?
Борис, оставь, оставь теперь синодик —
Мы после кончим! Слышите? Что там
Скребет в подполье? Слышите? Еще!
Еще! Все ближе! Да воскреснет Бог!
Я царь еще! Мой срок еще не минул!
Я царь еще — покаяться я властен!
Ирина, Федор, Марья! Станьте здесь —
Друг подле друга. Ближе, так, бояре!
Все рядом станьте здесь передо мной —
Чего боитесь? Ближе! Я у всех,

У всех у вас прощения прошу!

Помилуй нас Господь!

Остережемся —
Быть может, он испытывает нас!

Вы, верные рабы мои и слуги!
Меж вами нет ни одного, кого б
Не оскорбил я делом или словом!
Простите ж мне! Ты, Бельский,— ты, Захарьин,—
Ты, князь Мстиславский,— ты, князь Шуйский,— ты…

Помилуй, государь! Тебе ль у нас
Прощения просить?..

Молчи, холоп!
Я каяться и унижаться властен
Пред кем хочу! Молчи и слушай: каюсь —
Моим грехам несть меры ни числа!
Душою скотен — разумом растлен —
Прельстился я блещаньем багряницы,
Главу мою гордыней осквернил,
Уста божбой, язык мой срамословьем,
Убийством руки и грабленьем злата,
Утробу объядением и пьянством,
А чресла несказуемым грехом!
Бояре все! Я вас молю — простите,
Вы все простите вашему царю!

Царь-государь! Когда то Божья воля,
Чтоб ты от мира в вечность отошел,
Ты о делах теперь подумать должен
И о войне, которую оставишь
В наследство сыну, а грехи твои
Мы все тебе усердно отпускаем
И Господа все молим за тебя!

Ты прав, старик. Сын Федор, подойди!
Немного дней — и ты на царство сядешь —
Услышь теперь последний мой наказ:

Цари с любовию, и с благочестьем,
И с кротостью. Напрасно не клади
Ни на кого ни казни, ни опалы.
Моим врагам, которыми от царства
Я прогнан был и, аки бедный странник,
Искал себе приюта на Руси,
Не мсти по мне — Всевышний нас рассудит!
Мою царицу, мачеху твою,
Блюди и милуй; с Дмитрием же, с братом,
Будь заодин; не захоти никак
Присвоивать себе его удела,
Зане же Каин Авеля убил,
Наследства же не взял братоубийца.
Войну с Литвой старайся кончить миром
И силы все на хана устреми.
Советуйся с Борисом; верь ему;
Он ведает мои предначертанья
И в думном деле мной самим от млада
Был вразумлен. На первый раз тебе
Он делатель изрядный будет. После ж
Делам посольским, ратным и судейским
Сам навыкай, чтоб не тебе другие,
А ты б другим указывал во всем.
Опричнину ж ты снова ль учредишь
Иль будешь всей землею государить —
В твоей то воле — ты рассудишь сам,
Как то тебе и брату прибыльнее,
А образец вам учинен готов.
Ты все ли понял?

Батюшка! Даст Бог,
Ты не умрешь! Даст Бог, еще меня ты
Переживешь молитвами моими!
А мне куда на царство? Сам ты знаешь,
Я не готовился к тому!

Феодор!
Тебя не спросят: нелюбо иль любо —
Ты за меня на царство должен сесть,
Когда меня не станет!

Не гневись,
Царь-батюшка, но я молю тебя —
Поставь другого! Мало ль на Руси
Людей, меня достойнейших и лучших,
А я, царь-батюшка, доволен был бы
И небольшим уделом!

Пономарь!
Я говорю с тобой как с мужем, ты же
Как баба отвечаешь! Горе! Горе!
Сыноубийце мстит за брата брат!
Иван, мой сын! Мой сын, убитый мною!
Я для того ль всю жизнь провел в борьбе,
Сломил бояр, унизил непокорство,
Вокруг себя измену подавил
И на крови наследный мой престол
Так высоко поставил, чтобы вдруг
Все рушилось со мной!

Великий царь,
Две грамоты к тебе!

Отдай Борису —
Пусть он прочтет!

Из Серпухова пишут,
Великий государь, что чрез Оку
Переправляться хан уж начинает;
А из Казани, что кругом восстала
Вся луговая черемиса вместе
С ногаями.

Нет! Столько разом бед
Упасть не может на одну главу!
Не верю! Нет! Подай сюда листы!

Великий царь! К тебе пришел тот схимник,
Которого ты привести велел.

Впустить его. Вы все ступайте прочь —
Я с ним хочу наедине остаться.

Всевышний Боже! Просвети мой разум!

Во имя
Отца и Сына и Святого Духа!

Я много слышал о тебе. Ты долго
Затворником живешь. В глубокой келье
Свой слух и зренье суете мирской
Ты заградил. Таким мужам, как ты,
Господь дарит чудесное прозренье
И их устами истину гласит.

Так, сын мой; есть в Минеях-Четиих
Тому примеры; но до тех мужей
Мне далеко.

Давно ты схиму принял?

В тот самый год, когда ты, государь,
Казань завоевал; а сколько лет
Тому прошло — не ведаю.

Тому
Уж тридцать лет. И с самой той поры
Ты заперся от мира?

Я сегодня
Его увидел снова в первый раз.
Из подземельной келии моей
Меня насильно вывели.

Прости,
Святой отец, что потревожил я
Твое уединенье и молитвы.
Но мне был нужен твой совет. Скажи,
Наставь меня, как отвратить мне гибель
От всей земли и от престола?

Гибель?
Какую гибель?

Разве ты не знаешь?

Не знаю, сын мой. Вести до меня
Не доходили.

Отче, за грехи
Господь меня карает. Королю
Он одоленье надо мной послал —
Ливонию воюют шведы — хан
Идет с ордою на Москву — ногаи
И черемисы бунтом восстают —
Что делать мне?

Великие ж с тех пор
Настали перемены! Ты в то время
Врагам был грозен. Ты стоял высоко,
Никто не смел подняться на тебя;
Мы ж знаменье не раз воспоминали,
Которым, при рождении твоем,
Свидетелями были: в самый час,
Как ты рождался, гром ударил в небе,
Весь день гремел при солнечном сиянье,
И было так по всей Руси; и много
Отшельников пришло из разных стран
Предвозвестить тебе твое величье
И колыбель твою благословить.

Так, мой отец. И милостив был долго
Ко мне Господь; но ныне от меня
Свою десницу отнял он. Престол мой
Шатается; враги со всех сторон
Меня теснят!

Пошли навстречу им
Твоих вождей. Довольно у тебя
Есть воевод. Они тебе привыкли
Языцей покорять.

Святой отец,
Вождей тех нет, которых ты знавал!

Ни одного? А где ж Горбатый-Шуйский,
Князь Александр Борисович, который
Разбил на Волге князя Япанчу?

Он изменил мне — и казнен.

Горбатый?
Он верный был тебе слуга. А где
Князь Ряполовский, тот, что столько славных
Побед над ханом одержал?

Казнен.

А Федоров, конюший твой, который
В земле Рязанской сокрушил орду
И полонил царевича Мамая?

Он мной убит за то, что захотел
Похитить у меня престол мой.

Царь,
В твоих речах я истины не слышу!
Все те мужи тебе служили верно —
Я знал их всех. Но у тебя остался
Боярин князь Михайло Воротынский?
Когда Казань мы брали, первый он
Крест водрузил на вражией стене;
Врагам он ведом!

Он на пытке умер.

Князь Воротынский? — Царь! — А где же Пронский
Князь Турунтай, который в славной битве
Под Полоцком Литву разбил?

Утоплен.

Да будет милостив к тебе Господь!..
Но Курбский, князь Андрей Михайлыч, твой
Сподвижник добрый в славный день казанский?

Не спрашивай о нем! Меня он бросил —
Мне изменил — и ко врагам моим
Ушел в Литву.

В былое время, помню,
Тебя любили; от тебя никто
Не уходил; из дальних стран стекались
Тебе служить. Но где ж князья Щербатый,
Щенятев? Оболенский?

Мой отец,
Не называй их — их уж нет.

А Кашин?
А Бутурлин? Серебряный? Морозов?

Все казнены.

 Как? Все до одного?

Все, отче,— все.

Всех погубил ты?

Всех.

Кто тебе
Назначил срок?

Не спрашивай, отец мой,—
Не спрашивай — но вразуми меня,
Как царство мне спасти?

Когда б ты не был
И слаб и хвор, я бы сказал тебе:
Встань, государь! И за святое дело
Сам поведи на брань свои полки!
Но ты согбен недугом — я в тебе
Не узнаю воителя Казани,
И должен ты другому воеводство
Свое вручить, такому, чье бы имя
Одушевило Русь. Твой сын Иван
Теперь быть должен возмужалый воин —
Пошли его.

Монах! Ты для того ли
Его назвал, чтоб издеваться, мне?
Ты смел назвать Ивана? Я тебе
Велю язык твой вырвать!

Царь, твой гнев
Не страшен мне, хотя и непонятен.
Уже давно я смерти жду, мой сын!

Прости меня! Прости, отец святой!
Но неужель ты ничего не слышал?
Ужель в твою обитель никакая
Весть не проникла?

Дверь в мою обитель
До дня сего заделана была,
И проникал в глухое подземелье
Лишь дальний гул Господней непогоды
Да слабый звон святых колоколов.

Отец мой, я исполнить не могу
Совета твоего — мой сын Иван —
Преставился!

Кто ж твой наследник ныне?

Второй мой сын, Феодор; но и телом
И духом слаб он. Нечего и думать
Ждать от него пособия иль дела!

Тогда — у Бога помощи проси!

И никакого наставленья боле
Ты мне не дашь?

Царь, прикажи меня
Отвесть обратно в келию мою.

Святой отец, молися за меня!

Всемилостивый Бог да ниспошлет
Мир совести твоей!

Святого старца
Отвесть опять в его обитель! Вы же
Все можете войти!

Мстиславский! Бельский!
Захарьин! Годунов! Целуйте крест,
Что будете Феодору служить
До смерти и до крови! — Ты ж, Феодор,
Им четверым доверься. Ничего
Не начинай без их совета. Если ж
Господь дозволит, чтобы князь Иван
Петрович Шуйский уцелел во Пскове,
Он будет пятый. Им я завещаю
С тобою вместе Русью управлять!

Целуйте крест!

 Целуем, государь!

Послов в Литву отправить сею ж ночью
И добрый мир, во что бы то ни стало,
Хотя на срок с Батуром учинить.
«Челом-де бью возлюбленному брату
Стефану-королю» — и полный титул
Весь прописать его, в конце ж назвать
Владетелем ливонским — так он хочет —
«Землею-де Ливонской бью челом
Возлюбленному брату и прошу
Оставить мне один лишь город Юрьев,
А достальное будет все его!»
Ему же уступаю города:
Велиж, Усвят, Озерище и Полоцк,
Изборск, Себеж, Холм, Заволочье, Остров,
Гдов, Невель, Луки, Красный и другие
Все города, им взятые у нас!

Помилуй, государь! Такое стыдно
Нам заключать условье!

Государь!
Вели нам всем идти на бой с Батуром,
Лишь не вели срамиться нам!

Дозволь,
Великий царь, мы все именье наше
Пожертвуем!

Все ляжем за тебя!
Все продадим! Заложим земли наши!
До смерти постоим! Прольем до капли
Всю нашу кровь! Умрем до одного!
Лишь наших русских, кровных городов
Не прикажи нам отдавать!

Молчите!
Я разве рад тому? Нельзя иначе!
Забыли вы, что хан уж под Москвой?
Что черемисы поднялись? Что шведы
Грозят идти на Новгород?

Но, царь,
Псков наш еще! Доколе он не сдастся,
Батур не может тылом стать к нему!
Он дале не пойдет! В его полках
Мятеж и мор, безденежье и голод —
Пожди еще — пожди — и скоро он,
Осаду сняв, уйдет и все свои
Завоеванья нам отдаст!

Нельзя!
Нельзя мне ждать! Кровавая звезда
Меня зовет! От Федора же боле
Еще Батур потребует! Нельзя!

Но, государь, ты слышишь: бунт, и голод,
И мор в их войске! Неужель теперь,
Теперь — когда напором дружным можно
Их разгромить — мы им уступим столько
Владений русских?

 Нам не победить!
Забыли вы, что не ему, а мне
Вон та звезда погибель предвещает?

Царь-государь! Когда б и в самом деле
Ты сам погиб — зачем же хочешь ты
И Русь еще губить с собой?

Зачем
Унизить хочешь нашу честь?

Когда,
Мои грехи пред смертью искупая,
Я унижаюсь — я, владыко ваш,—
Тогда не вам о вашей чести думать!
Ни слова боле!— Шуйский! Ты к рассвету
Мне грамоту к Батуру изготовишь,
А Пушкину с товарищи велишь,
Чтобы, чем свет, они сбирались ехать;
Чтобы они в своих переговорах
Вели себя смиренно, кротко, тихо,
Чтобы сносили брань и оскорбленья
Безропотно — чтоб все сносили — все!

Нет, государь! Нет! Этого нельзя!
Ты в наших головах, в именье нашем,
Во всем волен! Но в нашей земской чести
Ты не волен! Нет, государь! Такого
Никто наказа не подпишет!

Так-то
Присягу бережете вы свою?
Так помните Писанье? В оный день,
Когда хотел с престола я сойти,
Зачем меня собором вы молили
Остаться на престоле? Иль в тот день
Я власть от вас условную приял?
Иль я не тот же царь, который вам
От Бога дан и вами ж избран снова?
Иль есть у вас иной ответ, как только
Повиноваться мне? Или, быть может,
Так мало дней осталося мне жить,
Что уж не стоит мне повиноваться?
Клятвопреступники! Мой срок не минул!
Я царь еще! Кто смеет говорить,
Что я не царь? Ниц! В прах передо мною!
Я ваш владыко!..

Государю дурно!
Позвать врачей!

Под страшной смертной казнью,
Послов немедля снарядить! Велеть им,
Чтоб все сносили — все терпели — все —
Хотя б побои!