Сказ Лескова «Левша»: Страница 6
С этими словами выбежал на подъезд, словил левшу за волосы и начал туда-сюда трепать так, что клочья полетели. А тот, когда его Платов перестал бить, поправился и говорит:
— У меня и так все волосья при учёбе выдраны, а не знаю теперь за какую надобность надо мною такое повторение?
— Это за то, — говорит Платов: — что я на вас надеялся и заручался, а вы редкостную вещь испортили.
Левша отвечает:
— Мы много довольны, что ты за нас ручался, а испортить мы ничего не испортили: возьмите, в самый сильный мелкоскоп смотрите.
Платов назад побежал, про мелпоскоп сказывать, а левше только погрозился:
— Я тебе, — говорит, — такой-сякой-этакой ещё задам. И велел свистовым, чтобы левше еще крепче локти назад закрутить, а сам поднимается по ступеням, запыхался и читает молитву: «Благого Царя Благая Мати, пречистая и чистая», и дальше как надобно. — А царедворцы, которые на ступенях стоят, все от него отворачиваются, думают: попался Платов и сейчас его из дворца вон выгонят, — потому они его терпеть не могли за храбрость.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.
Как довёл Платов левшины слова государю, тот сейчас с радостью говорит:
— Я знаю, что мои русские люди меня не обманут, — и приказал подать мелкоскоп на подушке.
В ту же минуту мелкоскоп был подан, и государь взял блоху и положил её под стекло сначала кверху спинкою, потом бочком, потом пузичком, — словом сказать, на все стороны её повернул, а видеть нечего. Но государь и тут своей веры не потерял, а только сказал:
— Привести сейчас ко мне сюда этого оружейника, который внизу находится.
Платов докладывает:
— Его бы приодеть надо, — он в чём был взят, и теперь очень в злом виде.
А государь отвечает:
— Ничего — ввести как он есть.
Платов говорит:
— Вот, иди теперь сам, такой-этакой, перед очами государю отвечай.
А левша отвечает:
— Что ж такое, и пойду, и отвечу.
Идет в чём был: в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючёчки не застегаются, порастеряны, а шиворот разорван; но ничего, не конфузится.
«Что же такое? — думает, — если государю угодно меня видеть — я должен идти; а если при мне тугамента нет, — так я тому не причинен, и скажу, отчего так дело было.»
Как взошёл левша и поклонился, государь ему сейчас и говорит:
— Что это такое, братец, значит, что мы и так, и этак смотрели, и под мелкоскоп клали, а ничего замечательного не усматриваем?
А левша отвечает:
— Так ли вы, ваше величество, изволили смотреть?
Вельможи ему кивают: «дескать, не так говоришь!» а он не понимает, как надо по придворному с лестью или с хитростью, а говорит просто.
Государь говорит:
— Оставьте над ним мудрость, — пусть его отвечает, как он умеет.
И сейчас ему пояснил:
— Мы, — говорит, — вот как клали — и положил блоху под мелкоскоп. — Смотри, — говорит, — сам — ничего не видно.
Левша отвечает:
— Этак, ваше величество, ничего и невозможно видеть, потому что наша работа против такого размера гораздо секретнее.
Государь вопросил:
— А как же надо?
— Надо, говорит, всего одну её ножку в подробности под весь мелкоскоп подвести и отдельно смотреть на всякую пяточку, которой она ступает.
— Помилуй, скажи, — говорит государь: — это уже очень сильно мелко!
— А что же делать, — отвечает левша: — если только так нашу работу и заметить можно: тогда всё и удивление окажется.
Положили, как левша сказал, и государь как только глянул в верхнее стекло, так весь и просиял, — взял левшу, какой он был неубранный и в пыли неумытый, — обнял его и поцеловал, а потом обернулся ко всем придворным и сказал:
— Видите, я лучше всех знал, что мои русские меня не обманут. Глядите, пожалуйста: ведь они, шельмы, аглицкую блоху на подковы подковали!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
Стали все подходить и смотреть: блоха, действительно, была на все ноги подкована на настоящие подковы, а левша доложил, что и это ещё не всё удивительное.
— Если бы, — говорит, — был лучше мелкоскоп, который в пять миллионов увеличивает, так вы изволили бы, — говорит, — увидать, что на каждой подковинке мастерово имя выставлено: какой русский мастер ту подковку делал.
— И твоё имя тут есть?— спросил государь.
— Никак нет, — отвечает левша: — моего одного и нет.
— Почему же?
— А потому, — говорит, — что я мельче этих подковок работал: я гвоздики выковывал, которыми подковки забиты, — там уже никакой мелкоскоп взять не может.
Государь спросил:
— Где же ваш мелкоскоп, с которым вы могли произвести это удивление?
А левша ответил:
— Мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопа не имеем, а у нас так глаз пристрелявши.
Тут и другие придворные, видя, что левши дело выгорело, начали его целовать, а Платов ему сто рублей дал и говорит:
— Прости меня, братец, что я тебя за волосья отодрал.
Левша отвечает:
— Бог простит — это нам не впервые такой снег на голову.
