Сказка Андерсена «История года»: Страница 2

Рука об руку двинулись жених с невестой под этот свежий густой навес, где зелень отливала, благодаря игре света и теней, тысячами различных тонов. Девственно-чистая, нежная листва распространяла живительный аромат, звонко и жизнерадостно журчали ручейки и речки, пробираясь между бархатисто-зелёною осокой и пёстрыми камушками. «Так было, есть и будет, вовеки веков!» говорила вся природа. Чу! раздалось протяжное кукование кукушки, зазвенела песня жаворонка! Весна была в полном разгаре; только ивы всё ещё не снимали со своих цветочков пуховых рукавичек; такие уж они осторожные, — просто скучно!

Дни шли за днями, недели за неделями, землю так и обдавало теплом; волны горячего воздуха проникали в хлебные колосья, и они стали желтеть. Белый лотос Севера раскинул по зеркальной глади лесных озёр свои широкие зелёные листья, и рыбки прятались под их тенью. На солнечной стороне леса, за ветром, возле облитой солнцем стены крестьянского домика, где пышно расцветали под жгучими ласками солнечных лучей роскошные розы и росли вишнёвые деревья, осыпанные сочными, чёрными, горячими ягодами, сидела прекрасная жена Лета, которую мы видели сначала девочкой, а потом невестой. Она смотрела на тёмные облака, громоздившиеся друг на друга высокими, чёрно-синими, угрюмыми горами; они надвигались с трёх сторон и, наконец, нависли над лесом, как окаменелое, опрокинутое вверх дном море. В лесу всё затихло, словно по мановению волшебного жезла; прилегли ветерки, замолкли пташки, вся природа замерла в торжественном ожидании, а по дороге и по тропинкам неслись, сломя голову, люди в телегах, верхом и пешком, — все спешили укрыться от грозы. Вдруг блеснул ослепительный луч света, словно солнце на миг прорвало тучи, затем вновь воцарилась тьма, и прокатился глухой раскат грома. Вода хлынула с неба потоками. Тьма и свет, тишина и громовые раскаты сменяли друг друга. По молодому тростнику, с коричневыми султанами на головках, так и ходили от ветра волны за волнами; ветви деревьев совсем скрывались за частою дождевою сеткою; свет и тьма, тишина и громовые удары чередовались ежеминутно. Трава и колосья лежали пластом; казалось, они уже никогда не в силах будут подняться. Но вот ливень перешёл в крупные, редкие капли, выглянуло солнышко, и на былинках и листьях засверкали крупные перлы; запели птички, заплескались в воде рыбки, заплясали комары. На камне, что высовывался у самого берега из солёной морской пены, сидело и грелось на солнышке Лето, могучий, крепкий, мускулистый муж. С кудрей его стекали целые потоки воды, и он смотрел таким освежённым, словно помолодевшим после холодного купанья. Помолодела, освежилась и вся природа, растительность развернулась с небывалою пышностью, силой и красотой! Стояло лето, тёплое, благодатное лето!

От густо взошедшего на поле клевера струился сладкий живительный аромат. Над кругом из камней, посреди которого лежал древний жертвенный камень, носились с жужжанием пчёлы. Жертвенный камень, омытый дождём, ярко блестел на солнце; цепкие побеги ежевики одели его густою бахромой. К нему подлетела царица пчёл со своим роем; они возложили на жертвенник плоды от трудов своих — воск и мёд. Никто не видал жертвоприношения, кроме самого Лета и его полной жизненных сил подруги; для них-то и были уготованы жертвенные дары природы.

Вечернее небо сияло золотом; никакой церковный купол не мог сравниться с ним; от самой вечерней и вплоть до утренней зари сиял месяц. На дворе стояло лето.

И дни шли за днями, недели за неделями. На полях засверкали блестящие косы и серпы, ветви яблонь согнулись под тяжестью красных и золотистых плодов. Душистый хмель висел крупными кистями. В тени орешника, осыпанного орехами, сидевшими в зелёных гнёздышках, отдыхали муж с женою — Лето с своею серьёзною, задумчивою подругою.

— Что за роскошь! — сказала она. — Что за благодать, куда ни поглядишь! Как хорошо, как уютно на земле, и всё-таки — сама не знаю почему — я жажду… покоя, отдыха… Других слов подобрать не могу! А люди уж снова вспахивают поля! Они вечно стремятся добыть себе больше и больше!.. Вон аисты ходят по бороздам вслед за плугом… Это они принесли нас сюда! Помнишь, как мы прибыли сюда, на север, детьми?.. Мы принесли с собою цветы, солнечный свет и зелёную листву! А теперь… ветер почти всю её оборвал, деревья побурели, потемнели и стали похожи на деревья юга; только нет на них золотых плодов, какие растут там!

— Тебе хочется видеть золотые плоды? — сказало Лето. — Любуйся! — Он махнул рукою — и леса запестрели красноватыми и золотистыми листьями. Вот было великолепие! На кустах шиповника засияли огненно-красные плоды, ветви бузины покрылись крупными тёмно-красными ягодами, спелые дикие каштаны сами выпадали из тёмно-зелёных гнёзд, а в лесу вторично зацвели фиалки.

Но царица года становилась всё молчаливее и бледнее.

— Повеяло холодом! — говорила она. — По ночам встают сырые туманы. Я тоскую по нашей родине!

И она смотрела вслед улетавшим на юг аистам и протягивала к ним руки. Потом она заглянула в их опустевшие гнёзда; в одном вырос стройный василёк, в другом — жёлтое репное семя, словно гнёзда только для того и были свиты, чтобы служить им оградою! Залетели туда и воробьи.

— Пип! А куда же девались хозяева? Ишь, подуло на них ветерком — они и прочь сейчас! Скатертью дорога!

Листья на деревьях всё желтели и желтели, начался листопад, зашумели осенние ветры — настала поздняя осень. Царица года лежала на земле, усыпанной пожелтевшими листьями; кроткий взор её был устремлён на сияющие звёзды небесные; рядом с нею стоял её муж. Вдруг поднялся вихрь и закрутил сухие листья столбом. Когда вихрь утих — царицы года уже не было; в холодном воздухе кружилась только бабочка, последняя в этом году.

Землю окутали густые туманы, подули холодные ветры, потянулись долгие, тёмные ночи. Царь года стоял с убелённою сединою головой; но сам он не знал, что поседел, — он думал, что кудри его только запушило снегом! Зелёные поля покрылись тонкою снежною пеленой.

И вот, колокола возвестили наступление сочельника.

— Рождественский звон! — сказал царь года. — Скоро народится новая царственная чета, а я обрету покой, унесусь вслед за нею на сияющие звёзды!

В свежем, зелёном сосновом лесу, занесённом снегом, появился Рождественский ангел и освятил молодые деревца, предназначенные служить символом праздника.

— Радость в жилищах людей и в зелёном лесу! — сказал престарелый царь года; в несколько недель он превратился в белого, как лунь, старика. — Приближается час моего отдыха! Корона и скипетр переходят к юной чете.

— И всё же власть пока в твоих руках! — сказал ангел. — Власть, но не покой! Укрой снежным покровом молодые ростки! Перенеси терпеливо торжественное провозглашение нового повелителя, хотя власть ещё и в твоих руках! Терпеливо перенеси забвение, хотя ты и жив ещё! Час твоего успокоения придёт, когда настанет весна!

— Когда же настанет весна? — спросила Зима.

— Когда прилетят с юга аисты!

И вот, седоволосая, седобородая, обледеневшая, старая, согбенная, но всё ещё сильная и могущественная, как снежные бури и метели, сидела Зима на высоком холме, на куче снега, и не сводила глаз с юга, как прошлогодняя Зима. Лёд трещал, снег скрипел, конькобежцы стрелой скользили по блестящему льду озёр, воро́ны и во́роны чернели на белом фоне; не было ни малейшего ветерка. Среди этой тишины Зима сжала кулаки, и — толстый лёд сковал все проливы.

Из города опять прилетели воробьи и спросили:

— Что это за старик там?

На плетне опять сидел тот же ворон или сын его — всё едино — и отвечал им:

— Это Зима! Прошлогодний повелитель! Он не умер ещё, как говорит календарь, а состоит регентом до прихода молодого принца — Весны!

— Когда же придёт Весна? — спросили воробьи. — Может быть, у нас настанут лучшие времена, как переменится начальство! Старое никуда не годится!

А Зима задумчиво кивала голому чёрному лесу, где так ясно, отчётливо вырисовывались каждая веточка, каждый кустик. И землю окутали облака холодных туманов; природа погрузилась в зимнюю спячку. Повелитель года грезил о днях своей юности и возмужалости, и к утру все леса оделись сверкающею бахромой из инея, — это был летний сон Зимы; взошло солнышко, и бахрома осыпалась.

— Когда же придёт Весна? — опять спросили воробьи.

— Весна! — раздалось эхом со снежного холма.

И вот, солнышко стало пригревать всё теплее и теплее, снег стаял, птички защебетали: «Весна идёт»!

Высоко-высоко по поднебесью нёсся первый аист, за ним другой; у каждого на спине сидело по прелестному ребёнку. Дети ступили на поля, поцеловали землю, поцеловали и безмолвного старика — Зиму, и он исчез в тумане.

История года кончена.

— Всё это прекрасно и совершенно верно, — заметили воробьи: — но не по календарю, а потому никуда не годится!