Поэма Байрона «Гяур»: Страница 5

Коль в море массу бурных вод
Река стремительно несет
И на пути прилив встречает, -
С валами гордыми вступает
Она в борьбу. И все кругом
Тогда ревет, кипит ключом,
И ветер пеной брызжет, воя...
А волны шумного прибоя,
Смирив потока гнев слепой,
Блистают пены белизной
И ревом землю сотрясают...
Как та река прилив встречает
И на волну идет волна,
И бездна вод возмущена -
Так злобой лютой ослепленных,
Обидой тяжкой опьяненных
Порою рок столкнет людей.
Свист пуль, и треск, и звон мечей
Гудит в ушах. Стенанья, крики
Разносит эхо гор. Как дики
Они в долине мирной той;
К беседе пастухов простой
Она скорей бы подходила.
Какой огонь, какая сила
У малочисленных бойцов!
Здесь каждый победить готов
Иль умереть. С такою властью
Любовь нас не толкает к счастью,
В объятья милой, к красоте.
Сильней, теплей объятья те,
Когда враги сплетутся дружно:
Им расставаться уж не нужно.
Друзей разлука часто ждет,
Любовь с насмешкой цепи рвет;
Врагов, сплетенных воедино,
Не разлучит и час кончины.

Уж сломан верный ятаган,
Залитый кровью вражьих ран.
Удар ужасный отсекает
Гассану руку; но сжимает
Еще упрямая рука
Осколок хрупкого клинка.
И, рассеченная глубоко,
Чалма отброшена далеко,
В клочки изорван весь наряд,
И пятна алые пестрят
На нем. Пред утренней зарею
Такой же мрачной краснотою
Края темнеют облаков -
Предвестник грозных бурунов.
И не одна зияет рана
На теле мертвого Гассана,
Когда лежит перед врагом
Он к небу синему лицом.
Но глаз открытых выраженье
Сулит лишь ненависть и мщенье,
Как будто смерть своим крылом
Не погасила гнева в нем.
Над ним склонился враг жестокий.
Был бледен лоб его высокий:
Гассана мертвое чело
Едва ль бледнее быть могло.

"На дне морском моя Леила,
Тебе ж кровавая могила
Досталась... В грудь твою клинок
Леилы дух вонзить помог.
И были все мольбы напрасны,
Аллах тебя не услыхал,
Пророк твоим мольбам не внял,
Они гяуру не опасны...
Ужель на помощь неба ты
Питал надменные мечты,
Коль у небес ее моленья
Не вызывали снисхожденья?
Бандитов шайку я набрал,
Я долго часа мести ждал,
Теперь, узнавши миг счастливый,
Пойду дорогой сиротливой".

В окно доносится с лугов
Негромкий звон колокольцов
От стад верблюжьих. Мать Гассана
Сквозь дымку легкую тумана
Печально смотрит из окна,
И зелень пастбищ ей видна,
И звезд несмелое сиянье.
"Уж вечер. Близок час свиданья".
Но неспокойно сердце в ней
В уютном доме средь ветвей.
Она на башню быстро всходит,
Она от окон не отходит,
"Ах, почему не едет он?
Иль ехать днем им было жарко?
Жених счастливый что ж подарка
Не шлет? Иль страсть прошла как сон?
О, нет! Вот всадник выезжает,
Вот он вершины достигает,
Вот он в долине. У седла
Подарок сына. Как могла
Я упрекать гонца в медленье?
Теперь ему за утомленье,
За службу щедро я воздам".
Он подъезжает к воротам,
Он соскочил с коня. Усталость
Его с ног валит. Скорбь и жалость
В его чертах. Нет, просто он
Дорогой дальней утомлен.
На платье пятна крови алой:
То ранен, верно, конь усталый.
Подарок, скрытый под полой,
Он достает... Создатель мой!
Тот дар - остатки лишь тюрбана
Да весь в крови кафтан Гассана.
"О госпожа! Сын бедный твой
Повенчан с страшною женой.
Меня спасло не состраданье,
Но кровожадное желанье
Отправить дар через гонца.
Мир праху храброго бойца!
Да грянет гром над головою
Гяура! Он всему виною".

Чалма из камня. За кустом
Колонна, скрытая плющом,
Где в честь умершего османа
Стихи начертаны Корана, -
Не видно больше ничего
На месте гибели его.
В сырой земле лежит глубоко
Вернейший из сынов Пророка,
Каких досель из года в год
К себе святая Мекка ждет.
Он, твердо помня запрещенье,
К вину всегда питал презренье,
Лишь "Алла-Гу", призыв святой,
Он слышал - чистою душой
Тотчас стремился он к Пророку,
Оборотясь лицом к востоку.
От рук гяура здесь он пал.
В родной долине умирая,
Врагу он мщеньем не воздал...
Но там, на небе, девы рая
Его нетерпеливо ждут,
И стройных гурий взоры льют
Лучи небесного сиянья.
Свое горячее лобзанье
Они несут ему скорей.
Такой кончины нет честней.
В борьбе с неверным смерть - отрада,
Ее ждет лучшая награда.

Изменник с черною душой!
Тебя Монкир своей косой
Изрежет. Коль освободиться
Успеешь ты от этих мук,
То вечно должен ты вокруг
Престола Эблиса кружиться,
И будет грудь гореть огнем...
Нет, о страдании твоем
Пересказать не хватит силы.
Но перед этим из могилы
Ты снова должен выйти в мир
И, как чудовищный вампир,
Под кровлю приходить родную -
И будешь пить ты кровь живую
Своих же собственных детей.
Во мгле томительных ночей,
Судьбу и небо проклиная,
Под кровом мрачной тишины
Вопьешься в грудь детей, жены,
Мгновенья жизни сокращая.
Но перед тем, как умирать,
В тебе отца они признать
Успеют. Горькие проклятья
Твои смертельные объятья
В сердцах их скорбных породят,
Пока совсем не облетят
Цветы твоей семьи несчастной.
Когда же юной и прекрасной
Любимой дочери придет
Погибнуть за тебя черед -
Она одна тебя обнимет,
И назовет отцом, и снимет
Она кору с души твоей,
И загорится пламень в ней.
Но все же нет конца мученью:
Увидишь ты, как тень за тенью
Румянец нежный на щеках
У юной жертвы исчезает
И гаснет блеск у ней в глазах,
И взгляд печальный застывает...
И ты отделишь от волос
Одну из золотистых кос,
И унесешь в воспоминанье
Невыразимого страданья:
Ведь в знак любви всегда с собой
Носил ты локон золотой.
Когда с кровавыми устами,
Скрежеща острыми зубами,
В могилу с воем ты придешь,
Ты духов ада оттолкнешь
Своею страшною печатью
Неотвратимого проклятья.