Рассказ Телешова «Домой»: Глава 6
Было раннее утро, когда он открыл глаза. По небу тянулись тучи, холодный ветер налетал порывами на потухший костёр и, выхватив кучу золы, со свистом разносил его по полю. Мужиков уже не было, а Неизвестный, свернувшись в комок, лежал на земле.
Сёмка приподнялся и сел.
— Дедушка! позвал он старика, но тот не ответил.
«А где ж мужики-то?» подумалось ему сейчас же, и вдруг стало страшно за Неизвестного.
Ветер свистел, раздувая золу; по чёрным головешкам шуршали обгорелые ветки, и всё поле, казалось, шуршит и стонет. Становилось жутко…
Дедушка! крикнул ещё раз Сёмка, но голос его отнесло ветром в другую сторону.
Глаза его против воли закрывались, голова отяжелела и сама падала на плечи. Сёмка снова прилёг, а вокруг и отовсюду гудело ему в уши: з-з-з!.. И ему чудилось, что Неизвестного убили разбойники, чудилось опять где-то близко Белое, но войти в него кто-то мешает, кто-то тянет назад, тянет туда, на огромное поле, где стоит серый барак. «А… ты домой?!» говорит чей-то сердитый голос. Затем приносят горячие щи и наливают Сёмке прямо в рот, льют на голову, льют всё больше и больше, так что на голове вырастает целая горячая гора, а щи всё льют, всё льют… Голова распухает, внутри горит костёр. Сёмка задыхается и открывает глаза. Над ним сидит Неизвестный и печально кивает головой.
— Что, брат? говорит он, трогая его лицо рукою. Сёмка видит над собой небо, солнце, серую бороду, впалые глаза. Что, брат? Дело-то наше, видно, дрянь.
— Дедушка… еле пробормотал Сёмка.
— Ну-ка, брат, встань, посиди.
Старик поднял его, посадил себе на колени и дал привалиться к своей груди головой.
— Что, брат?
— Ничего, пробормотал Сёмка.
Очувствуйся немножко, да надо идти как-нибудь… Не помирать же здесь.
Через час они уже брели тихонько по дороге, обнявшись. Неизвестный шагал мерно и уверенно, а Сёмка часто спотыкался и сбивался с шага.
— Город-то больно далече, жаловался старик. В больницу бы тебя положить. Ты ведь не то, что я. Тебе можно. А мне вот и глаз нельзя туда показать… в город-то. Эх, житьё, житьё!..
Немного спустя Сёмка остановился:
— Дедушка… ноги не идут… Давай посидим.
— Отойдём в рощу. Там потеплее. Ну, держись за меня. Вот так! Ну, пойдём.
В роще оба они сели. Неизвестный велел Сёмке положить голову к нему на колени, а сам наломал сучьев и сделал из них постель.
— Ложись, ложись, мужичок!.. Ложись.
Дедушка, взмолился Сёмка, не бросай меня одного! Дедушка!..
Он горько заплакал и не говорил уже более ни слова. Опять ему стало казаться, что вокруг всё гудит и свистит, опять кто-то тянет его за голову, и всё перед ним кружится и горит…
Домой, домой! тяжело выговаривает Сёмка и через силу открывает глаза, но уже ничего не видит…
Иногда кажутся ему какие-то новые люди, незнакомый, новый барак; то видит он мать, то речку Узюпку, то опять незнакомых людей, то дедушку Неизвестного; и ночь и день мешаются вместе, и, наконец, Сёмка снова открывает глаза.
Он лежит в комнате на мягкой постели, он ясно видит над собой потолок, видит, как за окном шатается голое, жидкое деревце. Он в страхе думает: «Опять барак?» и хочет вскочить и бежать, но тело его не шевелится, а готова точно примёрзла к подушке.
«Где ж дедушка?» подумал Сёмка, ища глазами знакомое лицо. Но не было ни старика, ни леса, ни трактовой дороги. И Сёмке стало горько и больно, зачем бросил его Неизвестный, и тихие слёзы обильно заструились по его бледному, исхудалому лицу.
