Поэма Руставели «Витязь в тигровой шкуре»: Сказ 35. Ответное письмо Автандилда к Фатман
Написал спаспет: «Прочел я, вознесён письмом твоим;
Ты меня предупредила, хоть и жарче я палим
Вижу ныне: обоюдно пламенеем и горим;
Связь имеет оправданье, коль желательна двоим».
Сердцу страждущей достались ныне радости одне.
Написала: «Слез не мало пролила я в тишине;
Но сегодня же со мною будешь ты наедине.
Поспеши же на свиданье, ввечеру явись ко мне?»
На закате, лишь стемнело, витязь, вняв её письму,
Вышел в путь, но раб — навстречу, передать спешит ему:
«Этой ночью не являйся, не готова я к тому».
Он, обидевшись, воскликнул: «Что такое? Не пойму?»
Не вернулся, хоть обратно приглашение взяла,
И явился он, стройнее кипарисного ствола.
Он заметил: в беспокойстве пригласившая была,
Но из преданности страха обнаружить не могла.
Сели вместе и, целуясь, изъяснялись без препон.
Вдруг явился гость пригожий, что прекрасно был сложен,
А за ним оруженосец, тяжело вооружен.
Увидав спаспета, дрогнул, словно в бездну глянул он.
А Фатман, его увидев, стала вздрагивать, бледнеть.
Тот промолвил, продолжая на обнявшихся смотреть:
«Я теперь не помешаю, злая тварь, ласкаясь млеть,
Но с утра тебя заставлю об измене пожалеть?
Потаскуха, опозорен я по милости твоей,
Но в ответе будешь завтра, и посмотрим, что больней.
Ты, как хищница, зубами будешь рвать своих детей
Или в бороду мне плюнешь, и сокроюсь от людей?»
Бороды своей коснулся и скрывается, кляня;
А Фатман метаться стала, причитая и стеня.
Было слышно, как журчали слезы в отблесках огня,
Восклицала: «Ах, побейте вы каменьями меня?
Мной убиты муж и дети? — дико крикнула она. —
Драгоценности разбиты, их утрачена цена!
Со своими дорогими я навек разлучена?
Я свой дом опустошила! Вопиет моя вина!»
Этим плачем удивленный, Автандил сказал: «Открой,
В чем страдания причина, что за слезы, что с тобой?
Чем грозил тебе тот витязь, в чем проступок видел твой?
Успокойся и поведай, чем он занят, кто такой?»
«Я с ума схожу,— вскричала, проливая слез ручей, —
Не расспрашивай: ты видишь, расстаюсь я с жизнью сей!
Ведь своих собственноручно погубила я детей.
Я сама себя убила в слепоте любви своей.
Так окончит, кто обманчив, многословен и горяч,
Кто таить не в силах тайну, кто безумен и незряч.
Каждый, казнь мою узревший, да разделит этот плач.
Кто свою же кровь вкушает, как того излечит врач?
Лев, одно из двух ты сделай, я молю тебя о том:
Если можешь, этой ночью заколи его тайком,
Чтоб избавить от несчастий злополучный этот дом.
Расскажу, когда вернёшься, о несчастии своём.
Если нет, навьючив мулов, в эту ночь отправься вспять,
Всё возьми, к моим владеньям не ищи путей опять!
Из-за женщины преступной можешь тяжко пострадать.
Коль владыку он увидит — значит, всем нам пропадать».
Как слова услышал витязь, что она рекла, стеня,
Булаву тогда схватил он, золотое солнце дня.
Объявил: «Позорным было б равнодушье для меня!»
Не найти ему подобных, преисполненных огня.
Молвил: «Дай мне человека, чтоб с дороги не свернуть;
Не помощника мне надо, надо знающего путь,
Ибо витязь тот не равен мне могуществом ничуть.
Жди желанного исхода и вполне спокойна будь!»
В путь Фатман дала спаспету провожатого тогда
И сказала: «Муки сердца облегчивший без труда,
Коль от недруга избавишь, то избавь и от стыда:
Он моё колечко носит — принеси его сюда».
