Роман Гончарова «Обрыв»: Часть 5. Глава 13

Она положила оба письма в карман, тихо, задумчиво пошла к Татьяне Марковне и села подле нее.

Бабушка только что осмотрела свадебную постель и смеряла с швеею, сколько пойдет кисеи, кружев на подушки, и уселась в свои кресла.

Она бегло взглянула на Веру, потом опять вдруг взглянула и остановила на ней беспокойный взгляд.

- Что случилось, Вера, ты расстроена?

- Не расстроена, а устала. Я получила письма оттуда, от...

- Оттуда? - повторила бабушка, меняясь в лице.

- Одно давно; я не распечатывала до сих пор, а другое сегодня. Вот они, прочти, бабушка.

Она положила оба письма на стол.

- Зачем мне читать, Верочка? - говорила Татьяна Марковна, едва преодолевая себя и стараясь не глядеть на письма.

Вера молчала. Бабушка заметила у ней выражение тоски.

- Разве тебе нужно, чтоб я знала, что там?..

- Нужно, бабушка, прочти.

Бабушка надела очки и стала было читать.

- Не разберу, душенька, - сказала она, с тоской отодвинув письмо. - Ты скажи лучше коротко, зачем мне нужно знать.

- Не могу рассказать, сил нет, дух захватывает... Я лучше прочту.

Она, шепотом, скрадывая некоторые слова и выражения, прочла письма и, скомкав оба, спрятала в карман. Татьяна Марковна выпрямилась в кресле и опять сгорбилась, подавляя страдание. Потом пристально посмотрела в глаза Вере.

- Что же ты, Верочка, думаешь? - спросила она нетвердым голосом.

- Ты спрашиваешь, что я думаю! - сказала Вера с упреком, - то же, что ты, бабушка!

- Это я знаю. Но он предлагает... венчаться, хочет остаться здесь. Может быть... если будет человеком, как все... если любит тебя... - говорила Татьяна Марковна боязливо, - если ты... надеешься на счастье...

- Да, он называет венчанье "комедией" и предлагает венчаться! Он думает, что мне только этого недоставало для счастья. Бабушка! ведь ты понимаешь, что со мной - зачем же спрашиваешь?

- Ты пришла ко мне спросить, на что тебе решиться...

Бабушка говорила робко, потому что все еще не знала, для чего прочла ей письма Вера. Она была взволнована дерзостью Марка и дрожала в беспокойстве за Веру, боясь опасного поворота страсти, но скрывала свое волнение и беспокойство.

- Я не за тем пришла к тебе, бабушка, - сказала Вера. - Разве ты не знаешь, что тут все решено давно? Я ничего не хочу, я едва хожу - и если дышу свободно и надеюсь ожить, так это при одном условии - чтоб мне ничего не знать, не слыхать, забыть навсегда... А он напомнил! зовет туда, манит счастьем, хочет венчаться!.. Боже мой!.

Она с отчаянием пожала плечами.

У Татьяны Марковны отходило беспокойство от сердца. Она пошевелилась свободно в кресле, поправила складку у себя на платье, смахнула рукой какие-то крошки со стола. Словом - отошла, ожила, задвигалась, как внезапно оцепеневший от испуга и тотчас опять очнувшийся человек.

- Бабушка! - заключила Вера, собравшись опять с силами. - Я ничего не хочу! Пойми одно: если б он каким-нибудь чудом переродился теперь, стал тем, чем я хотела прежде чтоб он был, - если б стал верить во все, во что я верю, - полюбил меня, как я... хотела любить его, - и тогда я не обернулась бы на его зов.

Она замолчала. Бабушка слушала, притаив дыхание, как пение райской птицы.

- Я бы не была с ним счастлива: я не забыла бы прежнего человека никогда и никогда не поверила бы новому человеку. Я слишком тяжело страдала, - шептала она, кладя щеку свою на руку бабушки, - но ты видела меня, поняла и спасла... ты - моя мать!.. Зачем же спрашиваешь и сомневаешься? Какая страсть устоит перед этими страданиями? Разве возможно повторять такую ошибку!.. Во мне ничего больше нет... Пустота - холод, и если б не ты - отчаяние.

У Веры закапали слезы. Она прижалась головой к плечу бабушки.

- Не поминай этого и не тревожь себя напрасно! - говорила бабушка, едва сдерживаясь сама и отирая ей слезы рукой, - ведь мы положили никогда не говорить об этом...

- Я и не говорила бы, если б не письма. Мне нужен покой... Бабушка! увези, спрячь меня... или я умру! Я устала... силы нет... дай отдохнуть... А он зовет туда... хочет прийти сам...

Она заплакала сильнее.

Бабушка тихо встала, посадила ее на свое место, а сама выпрямилась во весь рост.

- А! если так, если он еще, - заговорила она с дрожью в голосе, - достает тебя, мучает, он рассчитается со мной за эти слезы!.. Бабушка укроет, защитит тебя, - успокойся, дитя мое: ты не услышишь о нем больше ничего...

Бабушка дрожала, говоря это.

- Что ты хочешь делать? - с удивлением спросила Вера, вдруг вставая и подходя к Татьяне Марковне.

- Он зовет тебя; я сойду к нему с обрыва вместо тебя на любовное свидание - и потом посмотрим, напишет ли он тебе еще, придет ли сюда, позовет ли...

Бабушка ходила по кабинету, сама не своя от гнева.

- В котором часу он завтра придет в беседку, кажется в пять? - спросила она отрывисто.

Вера все глядела на нее с изумлением.

- Бабушка! ты не поняла меня, - сказала она кротко, взяв ее за руки, - успокойся, я не жалуюсь тебе на него. Никогда не забывай, что я одна виновата - во всем... Он не знает, что произошло со мной, и оттого пишет. Ему надо только дать знать, объяснить, как я больна, упала духом, - а ты собираешься, кажется, воевать! Я не того хочу. Я хотела написать ему сама и не могла, - видеться недостает сил, если б я и хотела.

Татьяна Марковна присмирела и задумалась.

- Я хотела просить Ивана Иваныча, - продолжала Вера, - но ты знаешь сама, как он любит меня, какие надежды были у него... Сводить его с человеком, который все это уничтожил, - нельзя!

- Нельзя! - подтвердила Татьяна Марковна, тряся головой. - Зачем его трогать? Бог знает, что между ними случится... Нельзя! У тебя есть близкий человек, он знает все, он любит тебя, как сестру: Борюшка...

Вера молчала.

"Да, если б как сестру только!" - думала она и не хотела открывать бабушке о страсти Райского к ней; это был не ее секрет.

- Хочешь, я поговорю с ним...

- Погоди, бабушка, я сама скажу ему, - отвечала Вера, опасаясь вмешивать брата.

Она надеялась на его сердце, доверяла его уму, чувствам, но не доверяла его неуловимо-капризной фантазии и способности увлекаться.

- Я как-нибудь, через брата, или соберусь с силами и сама отвечу на эти письма, дам понять, в маком я положении, отниму всякие надежды на свидание. А теперь мне нужно пока дать ему знать только, чтоб он не ходил в беседку и не ждал напрасно...

- Это я сделаю! - вдруг сказала бабушка.

- Но ты не пойдешь сама, не увидишься с ним? - говорила Вера, пытливо глядя в глаза бабушке. - Помни, я не жалуюсь на него, не хочу ему зла...

- И я не хочу! - шептала бабушка, глядя в сторону. - Успокойся, я не пойду, я сделаю только, что он не будет ждать в беседке...

- Прости меня, бабушка, еще за это новое огорчение!

Татьяна Марковна вздохнула и поцеловала ее.