Пьеса Горького «На дне»: Акт четвёртый

Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла — нет, переборки сломаны. И на месте, где сидел Клещ, — нет наковальни. В углу, где была комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом конце стола — Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть чёрного хлеба. На печи возится и кашляет Актёр. Ночь. Сцена освещена лампой, стоящей посреди стола. На дворе — ветер.

Клещ. Д-да... он во время суматохи этой и пропал...

Барон. Исчез от полиции... яко дым от лица огня...

Сатин. Тако исчезают грешники от лица праведных!

Настя. Хороший был старичок!.. А вы... не люди... вы — ржавчина!

Барон (пьёт). За ваше здоровье, леди!

Сатин. Любопытный старикан... да! Вот Настёнка — влюбилась в него...

Настя. И влюбилась... и полюбила! Верно! Он — всё видел... всё понимал...

Сатин (смеясь). И вообще... для многих был... как мякиш для беззубых...

Барон (смеясь). Как пластырь для нарывов...

Клещ. Он... жалостливый был... У вас вот... жалости

Сатин. Какая польза тебе, если я тебя пожалею?..

Клещ. Ты — можешь... не то, что пожалеть можешь... ты умеешь не обижать...

Татарин (садится на нарах и качает свою больную руку, как ребёнка). Старик хорош был... закон душе имел! Кто закон душа имеет — хорош! Кто закон терял — пропал!..

Барон. Какой закон, князь?

Татарин. Такой... Разный... Знаешь какой...

Барон. Дальше!

Татарин. Не обижай человека — вот закон!

Сатин. Это называется «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных»...

Барон. И ещё — «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями»...

Татарин. Коран называет... ваш Коран должна быть закон... Душа — должен быть Коран... да!

Клещ (пробуя гармонию). Шипит, дьявол!.. А князь верно говорит... надо жить — по закону... по Евангелию...

Сатин. Живи...

Барон. Попробуй...

Татарин. Магомет дал Коран, сказал: «Вот — закон! Делай, как написано тут!» Потом придёт время — Коран будет мало... время даст свой закон, новый... Всякое время даёт свой закон...

Сатин. Ну да... пришло время и дало «Уложение о наказаниях»... Крепкий закон... не скоро износишь!

Настя (ударяет стаканом по столу). И чего... зачем я живу здесь... с вами? Уйду... пойду куда-нибудь... на край света!

Барон. Без башмаков, леди?

Настя. Голая! На четвереньках поползу!

Барон. Это будет картинно, леди... если на четвереньках...

Настя. Да, и поползу! Только бы мне не видеть твоей рожи... Ах, опротивело мне всё! Вся жизнь... все люди!..

Сатин. Пойдешь — так захвати с собой Актёра... Он туда же собирается... ему известно стало, что всего в полуверсте от края света стоит лечебница для органонов...

Актёр (высовываясь с печи). Орга-ни-змо-в, дурак!

Сатин. Для органонов, отравленных алкоголем...

Актёр. Да! Он — уйдёт! Он уйдёт... увидите!

Барон. Кто — он, сэр?

Актёр. Я!

Барон. Merci, служитель богини... как её? Богиня драм, трагедии... как её звали?

Актёр. Муза, болван! Не богиня, а — муза!

Сатин. Лахеза... Гера... Афродита... Атропа... чёрт их разберёт! Это всё старик... навинтил Актёра... понимаешь, Барон?

Барон. Старик — глуп...

Актёр. Невежды! Дикари! Мель-по-ме-на! Люди без сердца! Вы увидите — он уйдёт! «Обжирайтесь, мрачные умы»... стихотворение Беранжера... да! Он — найдёт себе место... где нет... нет...

Барон. Ничего нет, сэр?

Актёр. Да! Ничего! «Яма эта... будет мне могилой... умираю, немощный и хилый!» Зачем вы живёте? Зачем?

Барон. Ты! Кин, или гений и беспутство! Не ори!

Актёр. Врёшь! Буду орать!

Настя (поднимая голову со стола, взмахивает руками). Кричи! Пусть слушают!

Барон. Какой смысл, леди?

Сатин. Оставь их. Барон! К чёрту!.. Пускай кричат... разбивают себе головы... пускай! Смысл тут есть!.. Не мешай человеку, как говорил старик... Да, это он, старая дрожжа, проквасил нам сожителей...

Клещ. Поманил их куда-то... а сам — дорогу не сказал...

Барон. Старик — шарлатан...

Настя. Врёшь! Ты сам — шарлатан!

Барон. Цыц, леди!

Клещ. Правды он... не любил, старик-то... Очень против правды восставал... так и надо! Верно — какая тут правда? И без неё — дышать нечем... Вон князь... руку-то раздавил на работе... отпилить напрочь руку-то придётся, слышь... вот те и правда!

Сатин (ударяя кулаком по столу). Молчать! Вы — все — скоты! Дубьё... молчать о старике! (Спокойнее.) Ты, Барон, — всех хуже!.. Ты — ничего не понимаешь... и — врёшь! Старик — не шарлатан! Что такое — правда? Человек — вот правда! Он это понимал... вы — нет! Вы — тупы, как кирпичи... Я — понимаю старика... да! Он врал... но — это из жалости к вам, чёрт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему... я — знаю! я — читал! Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут!.. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая... Ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего... и обвиняет умирающих с голода... Я — знаю ложь! Кто слаб душой... и кто живёт чужими соками — тем ложь нужна... одних она поддерживает, другие — прикрываются ею... А кто — сам себе хозяин... кто независим и не жрёт чужого — зачем тому ложь? Ложь — религия рабов и хозяев... Правда — бог свободного человека!

Барон. Браво! Прекрасно сказано! Я — согласен! Ты говоришь... как порядочный человек!

Сатин. Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди... говорят, как шулера? Да... я много позабыл, но — ещё кое-что знаю! Старик? Он — умница!.. Он... подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету... Выпьем, за его здоровье! Наливай...

Настя наливает стакан пива и даёт Сатину.

(Усмехаясь.) Старик живёт из себя... он на всё смотрит своими глазами. Однажды я спросил его: «Дед! зачем живут люди?..» (Стараясь говорить голосом Луки и подражая его манерам.) «А — для лучшего люди-то живут, милачок! Вот, скажем, живут столяры и всё — хлам-народ... И вот от них рождается столяр... такой столяр, какого подобного и не видала земля, — всех превысил, и нет ему во столярах равного. Всему он столярному делу свой облик даёт... и сразу дело на двадцать лет вперёд двигает... Так же и все другие... слесаря, там... сапожники и прочие рабочие люди... и все крестьяне... и даже господа — для лучшего живут! Всяк думает, что для себя проживает, ан выходит, что для лучшего! По сту лет... а может, и больше — для лучшего человека живут!»

Настя упорно смотрит в лицо Сатина. Клещ перестает работать над гармонией и тоже слушает. Барон, низко наклонив голову, тихо бьёт пальцами по столу. Актёр, высунувшись с печи, хочет осторожно слезть на нары.

«Все, милачок, все, как есть, для лучшего живут! Потому-то всякого человека и уважать надо... неизвестно ведь нам, кто он такой, зачем родился и чего сделать может... может, он родился-то на счастье нам... для большой нам пользы?.. Особливо же деток надо уважать... ребятишек! Ребятишкам — простор надобен! Деткам-то жить не мешайте... Деток уважьте!» (Смеётся тихо.)

Пауза.

Барон (задумчиво). Мм-да... для лучшего? Это... напоминает наше семейство... Старая фамилия... времён Екатерины дворяне... вояки!.. выходцы из Франции... Служили, поднимались всё выше... При Николае Первом дед мой, Густав Дебиль... занимал высокий пост... Богатство... сотни крепостных... лошади... повара...

Настя. Врёшь! Не было этого!

Барон (вскакивая). Что-о? Н-ну... дальше?!

Настя. Не было этого!

Барон (кричит). Дом в Москве! Дом в Петербурге! Кареты... кареты с гербами!

Клещ берёт гармонию, встаёт и отходит в сторону, откуда наблюдает за сценой.

Настя. Не было!

Барон. Цыц! Я говорю... десятки лакеев!..

Настя (с наслаждением). Н-не было!

Барон. Убью!

Настя (приготовляясь бежать). Не было карет!

Сатин. Брось, Настёнка! Не зли его...

Барон. Подожди... ты, дрянь! Дед мой...

Настя. Не было деда! Ничего не было!

Сатин хохочет.

Барон (усталый от гнева, садится на скамью). Сатин, скажи ей... шлюхе... Ты — тоже смеёшься? Ты... тоже — не веришь? (Кричит с отчаяньем, ударяя кулаками по столу.) Было, чёрт вас возьми!

Настя (торжествуя). А-а, взвыл? Понял, каково человеку, когда ему не верят?

Клещ (возвращаясь к столу). Я думал — драка будет...

Татарин. А-ах, глупы люди! Очень плохо!

Барон. Я... не могу позволить издеваться надо мной! У меня — доказательства есть... документы, дьявол!

Сатин. Брось их! И забудь о каретах дедушки... в карете прошлого — никуда не уедешь...

Барон. Как она смеет, однако!

Настя. Ска-ажите! Как смею!..

Сатин. Видишь — смеет! Чем она хуже тебя? Хотя у неё в прошлом, уж наверное, не было не только карет и — дедушки, а даже отца с матерью...

Барон (успокаиваясь). Чёрт тебя возьми... ты... умеешь рассуждать спокойно... А у меня... кажется, нет характера...

Сатин. Заведи. Вещь — полезная...

Пауза.

Настя! Ты ходишь в больницу?

Настя. Зачем?

Сатин. К Наташе?

Настя. Хватился! Она — давно вышла... вышла и — пропала! Нигде её нет...

Сатин. Значит — вся вышла...

Клещ. Интересно — кто кого крепче всадит? Васька — Василису, или она его?

Настя. Василиса — вывернется! Она — хитрая. А Ваську — в каторгу пошлют...

Сатин. За убийство в драке — только тюрьма...

Настя. Жаль. В каторгу — лучше бы... Всех бы вас... в каторгу... смести бы вас, как сор... куда-нибудь в яму!

Сатин (удивленно). Что ты? Сбесилась?

Барон. Вот я ей в ухо дам... за дерзости!

Настя. Попробуй! Тронь!

Барон. Я — попробую!

Сатин. Брось! Не тронь... не обижай человека! У меня из головы вон не идёт... этот старик! (Хохочет.) Не обижай человека!.. А если меня однажды обидели и — на всю жизнь сразу! Как быть? Простить? Ничего. Никому...

Барон (Насте). Ты должна понимать, что я — не чета тебе! Ты... мразь!

Настя. Ах ты, несчастный! Ведь ты... ты мной живёшь, как червь — яблоком!

Дружный взрыв хохота мужчин.

Клещ. Ах... дура! Яблочко!

Барон. Нельзя... сердиться... вот идиотка!

Настя. Смеётесь? Врёте! Вам — не смешно!

Актёр (мрачно). Катай их!

Настя. Кабы я... могла! я бы вас (берёт со стола чашку и бросает на пол) — вот как!

Татарин. Зачем посуда бить? Э-э... болванка!..

Барон (вставая). Нет, я её сейчас... научу манерам!

Настя (убегая). Чёрт вас возьми!

Сатин (вслед ей). Эй! Полно! Кого ты пугаешь? В чём дело, наконец?

Настя. Волки! (Убегает.) Чтоб вам издохнуть! Волки!

Актёр (мрачно). Аминь!

Татарин. У-у! Злой баба — русский баба! Дерзкий... вольна! Татарка — нет! Татарка — закон знает!

Клещ. Трёпку ей надо дать...

Барон. М-мерзавка!

Клещ (пробуя гармонию). Готова! А хозяина её — всё нет... Горит парнишка...

Сатин. Теперь — выпей!

Клещ. Спасибо! Да и на боковую пора...

Сатин. Привыкаешь к нам?

Клещ (выпив, отходит в угол к нарам). Ничего... Везде — люди... Сначала — не видишь этого... потом — поглядишь, окажется, все люди... ничего!

Татарин расстилает что-то на нарах, становится на колени и — молится.

Барон (указывая Сатину на Татарина). Гляди!

Сатин. Оставь! Он — хороший парень... не мешай! (Хохочет.) Я сегодня — добрый... чёрт знает почему!..

Барон. Ты всегда добрый, когда выпьешь... И умный...

Сатин. Когда я пьян... мне всё нравится. Н-да... Он — молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить... это его дело! Человек — свободен... он за всё платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум — человек за всё платит сам, и потому он — свободен!.. Человек — вот правда! Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они... нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет... в одном! (Очерчивает пальцем в воздухе фигуру человека.) Понимаешь? Это — огромно! В этом — все начала и концы... Всё — в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит... гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть... не унижать его жалостью... уважать надо! Выпьем за человека, Барон! (Встаёт.) Хорошо это... чувствовать себя человеком!.. Я — арестант, убийца, шулер... ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика... и сторонятся и оглядываются... и часто говорят мне — «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми... Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек — выше! Человек — выше сытости!..

Барон (качая головой). Ты — рассуждаешь... Это — хорошо... это, должно быть, греет сердце... У меня — нет этого... я — не умею! (Оглядывается и — тихо, осторожно.) Я, брат, боюсь... иногда. Понимаешь? Трушу... Потому — что же дальше?

Сатин (уходит). Пустяки! Кого бояться человеку?

Барон. Знаешь... с той поры, как я помню себя... у меня в башке стоит какой-то туман. Никогда и ничего не понимал я. Мне... как-то неловко... мне кажется, что я всю жизнь только переодевался... а зачем? Не понимаю! Учился — носил мундир дворянского института... а чему учился? Не помню... Женился — одел фрак, потом — халат... а жену взял скверную и — зачем? Не понимаю... Прожил всё, что было, — носил какой-то серый пиджак и рыжие брюки... а как разорился? Не заметил... Служил в казённой палате... мундир, фуражка с кокардой... растратил казённые деньги, — надели на меня арестантский халат... потом — одел вот это... И всё... как во сне... а? Это... смешно?

Сатин. Не очень... Скорее — глупо...

Барон. Да... и я думаю, что глупо... А... ведь зачем-нибудь я родился... а?

Сатин (смеясь). Вероятно... Человек рождается для лучшего! (Кивая головой.) Так... хорошо!

Барон. Эта... Настька!.. Убежала... куда? Пойду, посмотрю... где она? Всё-таки... она... (Уходит.)

Пауза.

Актёр. Татарин!

Пауза.

Князь!

Татарин поворачивает голову.

За меня... помолись...

Татарин. Чего?

Актёр (тише). Помолись... за меня!..

Татарин (помолчав). Сам молись...

Актёр (быстро слезает с печи, подходит к столу, дрожащей рукой наливает водки, пьёт и — почти бежит — в сени). Ушёл!

Сатин. Эй ты, сикамбр! Куда? (Свистит.)

Входят — Медведев в женской ватной кофте и Бубнов; оба — выпивши, но не очень. В одной руке Бубнова — связка кренделей, в другой — несколько штук воблы, под мышкой — бутылка водки, в кармане пиджака — другая.

Медведев. Верблюд — он вроде... осла! Только без ушей...

Бубнов. Брось! Ты сам — вроде осла.

Медведев. Ушей вовсе нет у верблюда... он — ноздрёй слышит...

Бубнов (Сатину). Друг! Я тебя искал по всем трактирам-кабакам! Возьми бутылку, у меня все руки заняты!

Сатин. А ты — положи крендели на стол — одна рука освободится...

Бубнов. Верно. Ах ты... Бутарь, гляди! Вот он, а? Умница!

Медведев. Жулики — все умные... я знаю! Им без ума — невозможно. Хороший человек, он — и глупый хорош, а плохой — обязательно должен иметь ум. Но насчёт верблюда ты — неверно... он — животная ездовая... рогов у него нет... и зубов нет...

Бубнов. Где — народ? Отчего здесь людей нет? Эй, вылезай... я — угощаю! Кто в углу?

Сатин. Скоро ты пропьёшься? Чучело!

Бубнов. Я — скоро! В этот раз капитал я накопил — коротенький... Зоб! Где Зоб?

Клещ (подходя к столу). Нет его...

Бубнов. У-у-ррр! Барбос! Бррю, брлю, брлю! Индюк! Не лай, не ворчи! Пей, гуляй, нос не вешай... Я — всех угощаю! Я, брат, угощать люблю! Кабы я был богатый... я бы... бесплатный трактир устроил! Ей-богу! С музыкой и чтобы хор певцов... Приходи, пей, ешь, слушай песни... отводи душу! Бедняк-человек... айда ко мне в бесплатный трактир! Сатин! Я бы... тебя бы... бери половину всех моих капиталов! Вот как!

Сатин. Ты мне сейчас отдай всё...

Бубнов. Весь капитал? Сейчас? На! Вот — рубль... вот ещё... двугривенный... пятаки... семишники... всё!

Сатин. Ну и ладно! У меня — целее будет... Сыграю я на них...

Медведев. Я — свидетель... отданы деньги на сохранение... числом — сколько?

Бубнов. Ты? Ты — верблюд... Нам свидетелей не надо...

Алёшка (входит босый). Братцы! Я ноги промочил!

Бубнов. Иди — промочи горло... Только и всего! Милый ты... поёшь ты и играешь, очень это хорошо! А — пьёшь — напрасно! Это, брат, вредно... пить — вредно!..

Алёшка. По тебе вижу! Ты — только пьяный и похож на человека... Клещ! Гармошку — починил? (Поёт, приплясывая.)

Эх, кабы моё рыло
Не красиво было —
Так меня бы кума моя
Вовсе не любила!

Озяб я, братцы! Х-холодно!

Медведев. Мм... а если спросить — кто такая кума?

Бубнов. Отстань! Ты, брат, теперь — тю-тю! Ты уж не бутошник... кончено! И не бутошник, и не дядя...

Алёшка. А просто — тёткин муж!

Бубнов. Одна твоя племянница — в тюрьме, другая — помирает...

Медведев (гордо). Врёшь! Она — не помирает, она у меня без вести пропала!

Сатин хохочет.

Бубнов. Всё равно, брат! Человек без племянниц — не дядя!

Алёшка. Ваше превосходительство! Отставной козы барабанщик!

У кумы — есть деньги,
У меня — ни гроша!
Зато я весёлый мальчик,
Зато я — хороший!

Холодно!

Входит Кривой Зоб; потом — до конца акта — ещё несколько фигур мужчин и женщин. Они раздеваются, укладываются на нары, ворчат.

Кривой Зоб. Бубнов! Ты чего сбежал?

Бубнов. Иди сюда! Садись... запоём мы, брат! Любимую мою... а?

Татарин. Ночь — спать надо! Песня петь днём надо!

Сатин. Ну, ничего, князь! Ты — иди сюда!

Татарин. Как — ничего? Шум будет... когда песня поют, шум бывает...

Бубнов (идя к нему). Князь! Что — рука? Отрезали тебе руку?

Татарин. Зачем? Погодим... может — не надо резать... Рука — не железный, резать — недолго...

Кривой Зоб. Яман твоё дело, Асанка! Без руки ты — никуда не годишься! Наш брат по рукам да по спине ценится... Нет руки — и человека нет! Табак твоё дело!.. Иди водку пить... больше никаких!

Квашня (входит). Ах, жители вы мои милые! На дворе-то, на дворе-то! Холод, слякоть... Бутошник мой здесь? Бутарь!

Медведев. Я!

Квашня. Опять мою кофту таскаешь? И как будто ты... немножко того, а? Ты что же это?

Медведев. По случаю именин... Бубнов... и — холодно... слякоть!

Квашня. Ты гляди у меня... слякоть! Не балуй... Иди‑ка спать...

Медведев (уходит в кухню). Спать — я могу... я хочу... пора!

Сатин. Ты чего... больно строга с ним?

Квашня. Нельзя, дружок, иначе... Подобного мужчину надо в строгости держать. Я его в сожители взяла, — думала, польза мне от него будет... как он — человек военный, а вы — люди буйные... моё же дело — бабье... А он — пить! Это мне ни к чему!

Сатин. Плохо ты выбрала помощника...

Квашня. Нет — лучше-то... Ты со мной жить не захочешь... ты вон какой! А и станешь жить со мной — не больше недели сроку... проиграешь меня в карты со всей моей требухой!

Сатин (хохочет). Это верно, хозяйка! Проиграю...

Квашня. То-то! Алёшка!

Алёшка. Вот он — я!

Квашня. Ты — что про меня болтаешь?

Алёшка. Я? Всё! Всё, по совести. Вот, говорю, баба! Удивительная! Мяса, жиру, кости — десять пудов, а мозгу — золотника нету!

Квашня. Ну, это ты врёшь! Мозг у меня даже очень есть... Нет, ты зачем говоришь, что я бутошника моего бью?

Алёшка. Я думал, ты его била, когда за волосы таскала...

Квашня, (смеясь). Дурак! А ты — будто не видишь. Зачем сор из избы выносить?.. И, опять же, обидно ему... Он от твоего разговору пить начал...

Алёшка. Стало быть, правду говорят, что и курица пьёт!

Сатин, Клещ — хохочут.

Квашня. У, зубоскал! И что ты за человек, Алёшка?

Алёшка. Самый первый сорт человек! На все руки! Куда глаз мой глянет, туда меня и тянет!

Бубнов (около нар Татарина). Идём! Всё равно — спать не дадим! Петь будем... всю ночь! Зоб!

Кривой Зоб. Петь? Можно...

Алёшка. А я — подыграю!

Сатин. Послушаем!

Татарин (улыбаясь). Ну, шайтан Бубна... подноси вина! Пить будим, гулять будим, смерть пришол — помирать будим!

Бубнов. Наливай ему, Сатин! Зоб, садись! Эх, братцы! Много ли человеку надо? Вот я — выпил и — рад! Зоб!.. Затягивай... любимую! Запою́... запла́чу!..

Кривой Зоб (запевает). Со-олнце всходит и захо-оди-ит...

Бубнов (подхватывая). А-а в тюрьме моей темно-о!

Дверь быстро отворяется.

Барон (стоя на пороге, кричит). Эй... вы! Иди... идите сюда! На пустыре... там... Актёр... удавился!

Молчание. Все смотрят на Барона. Из-за его спины появляется Настя и медленно, широко раскрыв глаза, идёт к столу.

Сатин (негромко). Эх... испортил песню... дур-рак!

Занавес

1902