Книга Ишимовой «История России в рассказах для детей»: Несчастное царствование Шуйского. 1606-1610 годы

Едва ли какой-нибудь государь был несчастливее Василия Иоанновича! Все добрые намерения его не имели успеха. Все, что думал он сделать полезного для подданных своих, было не понято ими, все, чем он хотел улучшить состояние их, было дурно принято. Например, насмотревшись на ужасное тиранство времен Иоанна Грозного и Бориса Годунова, Шуйский хотел избавить от него русских на будущее время и дал им новые права и преимущества. Но что же? Он угодил этим только тем боярам, которые были властолюбивы и желали наслаждаться неограниченной свободой; все же прочие, привыкшие к самодержавной воле государей своих и, может быть, испытавшие, как опасна излишняя власть вельмож, были недовольны новыми постановлениями и говорили, что царь от страха к боярам дает им такую волю. И самый народ, имея в течение одного года четвертого государя, не чувствовал уже прежнего уважения к этому священному званию, и, чтобы снова возвратить ему всю важность и достоинство его, нужен был государь смелый, решительный, одаренный необыкновенными способностями. Шуйский не имел их и отличался только чрезвычайной твердостью в перенесении несчастий своих. К тому же он был очень скуп, не любил веселостей, и два торжества, бывшие при нем, - коронование и потом свадьба с молодой княжной Марией Петровной Буйносовой-Ростовской - праздновались так тихо, так скучно, что нашлось много людей, которые пожалели о пышных и веселых пирах Самозванца. Однако все это не принесло бы много вреда Василию, если бы не было главной причины всех несчастий его, истреблявшей всякое доброе расположение к нему русских. Эта причина заключалась в чрезмерной любви народа не только к самому Димитрию, но даже к одному имени его. Целый год царствования обманщика, унижение, испытанное при нем, наконец мощи святого младенца, перенесенные при Василии Иоанновиче из Углича в Москву и открыто поставленные в церкви Михаила Архангела, еще не вполне убедили легковерных, и почти все они готовы были снова с радостью встретить первого пришельца, которому вздумалось бы назвать себя Димитрием. Успех же Отрепьева не мог не внушить и другим злодеям желания подражать его дерзости.

Итак, новые Самозванцы стали появляться в самом начале царствования Шуйского. Опаснейшим из всех был тот, которого опять прислали к нам поляки. Эти непримиримые враги наши, мстя Шуйскому за соотечественников своих, убитых в Москве вместе с Отрепьевым, поклялись во что бы то ни стало отнять у него престол. Прежде всего они старались сделать Василия ненавистным народу: преувеличивали все его недостатки, представляли в дурном виде все его хорошие качества, говорили даже, что он не может называться законным государем, потому что выбран одной Москвой, а не всеми областями русскими*. Вместе с этим распространяли они слух о том, что во время мятежа в Москве был убит не Димитрий, а один из придворных, походивший на него лицом, сам же он успел уехать и скрывается теперь в Польше, у тещи своей, в Самборском замке.

* Шуйский избран был через два дня после мятежа в Москве. Узнав о его избрании, все другие области охотно последовали примеру Москвы и присягнули ему как законному государю.

Люди легкомысленные, всему верившие, ветреники, полюбившие беспрестанные перемены в правлении, злодеи, надеявшиеся пользоваться такими переменами, слушали эти рассказы с жадностью. Нашлись даже дерзкие смельчаки, которые начали набирать войско и с ним покорять города именем царя Димитрия. Среди них особенно отличался князь Григорий Шаховской. Он в короткое время возмутил всю землю Северскую и Рязанскую и составил войско из жителей изменивших городов, из стрельцов, казаков, детей боярских и даже крестьян, толпами приходивших под знамена любимца своего Димитрия. Подивитесь такому усердию, милые читатели, тем более что еще никто не видел этого нового Самозванца и что одно имя его в течение года покоряло города и целые области. Полякам трудно было найти человека, который бы согласился играть эту опасную роль, только через год сыскался такой: одни историки называют этого второго обманщика Матвеем Веревкиным, бродягой и сыном какого-то священника, другие -жидом. С восторгом приняли его во всей южной России. Атаман днепровских казаков Заруцкий и начальник поляков пан Рожинский - друзья первого Самозванца, знавшие наверное, что он был убит, - не стыдились служить и второму, как истинному царевичу. Они оба доставляли ему каждый день новых воинов: к Заруцкому приходили казаки, к Рожинскому - богатые паны со своими отрядами. С такими усердными помощниками, с доверчивой любовью русских к имени Димитрия и второй Самозванец так же легко побеждал, как и первый, и в июне 1608 года был уже в 12 верстах от Москвы, в селе Тушине.

Бедное отечество наше находилось в это время в самом жалком положении: верными царю оставались только отдаленная Сибирь и города Казань, Саратов, Нижний, Коломна, Новгород, Переяславль-Рязанский. Все же прочее принадлежало мятежникам. Село Тушино сделалось столицей нового царя их. Видя, что Москва не покоряется так скоро, как можно было ожидать того, судя по другим городам, Лжедимитрий, или, как предки наши называли его, Тушинский вор, укрепил столицу свою валом с глубокими рвами*, украсил новыми строениями, обогатил грабежом. Каждый день в Тушине походил на праздник: разного рода веселости, а более всего - вино и мед манили туда изменников, которых вскоре уже насчитывалось там вместе с поляками более 100 тысяч человек. Все они нетерпеливо желали доказать усердие свое царику**и готовы были с радостью умереть за него. Это усердие еще более увеличилось с тех пор, как гордая и бессовестная Марина, отпущенная по просьбе польского короля в отечество свое, согласилась на приглашение тушинского злодея и приехала к нему. Он встретил ее торжественно, как царицу русскую; она же притворилась так искусно, что все те, кто еще несколько сомневался в том, что тушинский царь - истинный Димитрий, должны были удостовериться, глядя на свидание его с женою.

* И теперь еще в селе Тушине приметны следы укреплений.
** Тушинского вора называли также царьком.

С того времени дела его пошли еще успешнее, в одном только случае он не мог преуспеть: верная Москва не сдавалась. Чтобы стеснить ее до последней крайности, он отрядил 30 тысяч войска под начальством двух, польских панов, Сапеги и Лисовского, взять Троицкую лавру Святого Сергия. Это священное место было всегда прибежищем для предков наших в дни бедствий их, но никогда оно не было так спасительно для них, как в это ужасное время. Лавра соединяла Москву с севером и востоком России: мимо нее лежала дорога в Новгород, Вологду, Пермь, Сибирь, в области - Владимирскую, Нижегородскую и Казанскую. Стало быть, она защищала эти земли от нашествия Самозванца, она предохраняла их от стыда изменить отечеству и государю законному. .Чувствуя важность такого священного дела, монахи решились лучше умереть, нежели уступить полякам и русским изменникам, и сделались совершенными воинами: надели на рясы свои оружие, призывали к себе верных защитников отечества и вместе с ними сражались так храбро, что, несмотря на малочисленность свою, несмотря на болезни и голод, продолжавшийся у них всю зиму, монастырь уже более года выдерживал жестокую осаду и как будто упрекал в слабости Москву, которая, имея гораздо более войска и жителей, нежели в Тушине, не могла решиться прогнать от стен своих дерзкого Самозванца и спокойно смотрела, как остальные города, до сих пор верные Василию Иоанновичу, мало-помалу начали оставлять его и покоряться Димитрию, как самые ужасные злодейства происходили во всех городах и селениях их, как русские, изменяя Богу и присяге своей и унижаясь перед недостойными поляками, казалось, уже потеряли и отечество, и веру свою. Невозможно описать, милые читатели, тогдашнего состояния предков наших! Я представлю вам, что говорит о том один из умных и добродетельных людей, живших в то время и собственными глазами видевших все происшествия, - келарь Троице-Сергиевого монастыря Авраамий Палицын:

"Россию терзали свои более, нежели чужие: проводниками, наставниками и хранителями поляков были наши изменники. Поляки только смотрели и смеялись над безумным междоусобием. В лесах, в болотах непроходимых русские указывали им дорогу, берегли их в опасностях, умирали за тех, которые обходились с ними, как с рабами. Не было милосердия: всех твердых в добродетели предавали жестокой смерти, бросали с крутых берегов в глубину реки, расстреливали из луков, грудных младенцев вырывали из рук матерей, разбивали о камни. Гибли отечество и церковь, храмы истинного Бога разорялись, как храмы идолов во времена Владимира. Люди уступили свои жилища зверям; медведи и волки, оставив леса, ходили в пустых городах и селениях. Могилы возвышались, как горы. Граждане и земледельцы жили в лесах или в болотах и только ночью выходили из них осушиться. Не луною, но пожарами освещались ночи: грабители жгли все, чего не могли взять с собою; они хотели видеть Россию пустынею необитаемою".

Вот как ужасно было состояние отечества нашего в царствование Василия Иоанновича! Несчастный государь, несмотря на всю твердость свою, начал отчаиваться, но Бог, вероятно умилостивленный усердными молитвами добрых защитников Сергиевой лавры, послал избавителя и им, и всем верным русским.