Роман Жюля Верна «Дети капитана Гранта»: Часть вторая. Глава XIV. Прииски горы Александра

В 1814 году Родерик Мерчисон, ныне президент Королевского географического общества в Лондоне, сравнив горную цепь, которая тянется с севера на юг, заканчиваясь у южного побережья Австралии, и Уральский хребет, нашел, что между ними существует замечательное сходство. А так как Уральский хребет золотоносен, то геолог, естественно, предположил, что этот драгоценный металл должен встречаться и в австралийских горах. И он не ошибся. Действительно, два года спустя Мерчисону были присланы из Нового Южного Уэльса образцы золота, и геолог побудил многих корнуэльских рабочих отправиться в золотоносные районы Новой Голландии.

Первым нашел в Южной Австралии золотые самородки Френсис Даттон. Золотые же россыпи были открыты Форбсом и Смитом.

Как только разнесся слух об этих открытиях, в Южную Австралию со всех частей света устремились золотоискатели: англичане, американцы, итальянцы, французы, немцы, китайцы. Однако только 3 апреля 1851 года Харгрейвс открыл чрезвычайно богатые месторождения золота и предложил указать это место губернатору колонии Сидней Фицрою за незначительную сумму — в пятьсот фунтов стерлингов. Предложение это не было принято губернатором, но слух об открытии Харгрейвса получил распространение, и золотоискатели наводнили Соммерхилл и Ленис-Понд. Здесь был основан город Офир, который благодаря соседству с богатыми приисками скоро оправдал свое название[*].

[*] — Офир — легендарная страна, богатая золотом.

До тех пор никто не интересовался провинцией Виктория, а между тем ей суждено было превзойти все другие провинции богатством своих залежей.

Несколько месяцев спустя, в августе 1851 года, в провинции Виктория были найдены первые самородки золота, а затем вскоре открылись и обширные прииски в ее четырех округах: Балларат, Оуэнс, Бендиго и горы Александра. Все эти четыре округа были очень богаты золотом. Но на берегах реки Оуэнс обильные подпочвенные воды затрудняли добычу золота; в Балларате расчеты предпринимателей часто не оправдывались из — за неравномерного его распределения, в Бендиго почва была непригодна для работы старателей. Лишь у горы Александра все условия благоприятствовали добыче золота, и оно, расцениваясь по тысяче четыреста сорока одному франку за фунт, продавалось прибыльнее, чем где-либо на земном шаре.

Через это место проходила и тридцать седьмая параллель, по которой следовала экспедиция в поисках Гарри Гранта.

Весь день 31 декабря путешественники ехали по сильно пересеченной местности, что очень утомило и лошадей и быков. Наконец под вечер показались округлые вершины горы Александра. Путешественники расположились лагерем в узком ущелье этой невысокой горной цепи и пустили быков и лошадей в путах искать корм среди обломков кварца. Это еще не был район, где разрабатывались золотые россыпи. Только на следующий день, первый день нового, 1865 года, тяжелые колеса повозки заскрипели по дорогам этого богатейшего края.

Жак Паганель и его спутники были довольны, что им удалось увидеть на своем пути знаменитую гору, носившую на австралийском языке название «Джебур». Сюда, к этой горе, стекались целые орды авантюристов, воров и людей порядочных: и те, кто вешает, и те, кого вешают. При первых слухах о «великом открытии» в «золотом» 1851 году горожане, крестьяне, матросы покинули свои дома, поля и корабли. Золотая горячка стала эпидемией, заразной, как чума, и сколько от нее поумирало людей, уже видевших себя богачами! Шли толки, будто расточительная природа посеяла в Австралии на двадцати пяти градусах широты многие миллионы.

Ремесло золотоискателя затмило все прочие. Многие из пришельцев, не выдержав тяжелого труда, погибали; другие, наоборот, обогащались одним ударом заступа. О неудачниках умалчивалось, а о счастливцах гремела молва, разносившаяся эхом по всем пяти частям света. Вскоре целые потоки авантюристов разных сословий хлынули на побережье Австралии. За последние четыре месяца 1852 года только в один Мельбурн понаехало пятьдесят четыре тысячи эмигрантов — целая армия, но армия без вождя, без дисциплины, армия, предвкушавшая еще не состоявшуюся победу. Словом, понаехало пятьдесят четыре тысячи самых зловредных хищников.

В первые годы этого безумного опьянения повсюду царил неописуемый беспорядок. Но англичане, с их энергичностью, быстро стали хозяевами положения. Из местных жителей была набрана полиция, и многие из недавних воров теперь сами стали блюстителями порядка. Все резко изменилось. Поэтому Гленарван уже не застал жутких сцен, которые разыгрывались здесь в 1852 году.

С тех пор протекло тринадцать лет, и теперь работы на приисках велись методично и организованно. Однако золотые россыпи начали иссякать. Усиленная разработка истощила их. Да и как могли не иссякнуть эти богатства природы, когда только с 1852 по 1858 год золотоискатели вырвали из недр земли золота больше чем на шестьдесят три миллиона фунтов стерлингов! Количество эмигрантов в связи с сокращением добычи золота уменьшилось. Жаждущие наживы бросились в места, еще не тронутые рукой человека. И теперь золотая лихорадка забросила миллионы двуногих муравьев на недавно открытые прииски в Отаго и Марлборо в Новой Зеландии[*].

[*] — Но, возможно, те, кто покинул австралийские прииски, ошиблись. Залежи золота еще далеко не исчерпаны. По последним сообщениям из Австралии, площадь золотых россыпей в Виктории и Новом Южном Уэльсе — пять миллионов гектаров, а приблизительный общий вес золотоносного кварца — 20,650 миллиарда килограммов. При современных способах добычи работы хватит для ста тысяч рабочих на триста лет. В целом золотые запасы Австралии оцениваются в 664 миллиарда 250 миллионов франков. (Примеч. автора.)

К одиннадцати часам путешественники добрались до центра разработок. Здесь поднимался настоящий город с заводами, банками, церковью, казармой и газетными лавками. Были и гостиницы, и фермы, и виллы, и даже один пользующийся популярностью театр, где за вход берут десять шиллингов. Там с большим успехом шла пьеса местного драматурга под названием «Френсис Обадия, или Счастливый золотоискатель». В последней сцене герой, уже отчаявшись в успехе, вдруг находит самородок невероятных размеров.

Гленарван, желая осмотреть обширные золотые прииски горы Александра, отправил вперед повозку в сопровождении Айртона и Мюльреди, обещая нагнать ее через несколько часов.

План этот привел в восторг Паганеля, и он, по своему обыкновению, взялся быть чичероне — проводником своих спутников.

По его совету первым делом отправились в банк. Улицы были широкие, вымощенные и тщательно политые. Внимание привлекали гигантские рекламы различных золотопромышленных компаний. Эти объединения рабочих рук и капитала пришли на смену одиноким старателям. Слышался шум машин, промывавших песок и измельчавших драгоценный кварц.

За постройками простирались золотые россыпи, иными словами — обширные земельные пространства, откуда добывалось золото. Здесь работали рудокопы, нанятые и хорошо оплачиваемые золотопромышленными компаниями. Немыслимо было сосчитать все видневшиеся кругом ямы. Железные заступы вспыхивали на солнце, точно молнии. Среди рудокопов были люди самых различных национальностей. Но никто не ссорился. Все одинаково спокойно выполняли свою обычную работу.

— Не следует, однако, думать, — сказал Паганель, — что на австралийской земле совершенно перевелись искатели, охваченные страстной жаждой найти золото. Конечно, большинство продает свой труд разным компаниям. Да и что остается делать этим людям, раз государство продало или сдало в аренду все золотоносные земли компаниям? Но все же и человек, у которого ничего нет, который не может ни купить, ни арендовать золотоносную землю, имеет возможность обогатиться.

— Какая же это возможность? — спросила леди Элен.

— Джампинг, — ответил Паганель. — Например, даже мы, не имеющие никаких прав на здешние золотоносные земли, и то могли бы разбогатеть, понятно, если нам уж очень посчастливится.

— Но каким же образом? — поинтересовался майор.

— Благодаря джампингу, о котором я имел уже честь вам говорить.

— А что такое джампинг? — спросил майор.

— Это соглашение, действующее среди рудокопов. Из-за него, правда, происходят порой беспорядки и даже насилия, но, однако, властям так и не удалось отменить его.

— Рассказывайте, Паганель, — сказал Мак-Наббс, — не томите.

— Ну так слушайте. В силу этого соглашения любой участок в центре приисков, где в течение суток не производится работа (за исключением праздников), делается общим достоянием. Каждый, кто захватит такой участок, может его разрабатывать и стать богачом, если только счастье улыбнется ему. Итак, Роберт, постарайся найти одну из таких брошенных ям, и она станет твоей.

— Пожалуйста, не наводите моего брата на такие мысли господин Паганель, — сказала Мери Грант.

— Я шучу, дорогая мисс, и Роберт прекрасно это понимает. Он — рудокоп? Никогда! Пахать землю, переворачивать ее, обрабатывать, засевать, а затем ждать за свои труды урожая — вот это дело! Но рыться в земле, наподобие крота, вслепую, стремясь вырвать оттуда крохи золота, — это жалкое ремесло, и только отверженные и небом и людьми могут им заниматься.

Побывав в самом центре приисков и пройдя по земле, состоявшей главным образом из кварца, глинистого сланца и песка, когда-то содержавших в себе золото, путешественники подошли к банку.

Это было большое здание, на крыше которого развевался английский флаг. Гленарван обратился к главному инспектору банка, и тот любезно согласился показать ему и его спутникам свое учреждение. В этот банк компании сдают под расписку золото, добытое из недр земли. Прошло время, когда скупщики наживались на старателях, покупая у них золото по 53 шиллинга за унцию и перепродавая в Мельбурне по 65. Правда, в дороге скупщики подвергались опасности, и даже эскорт не всегда спасал от нападений многочисленных грабителей с большой дороги.

Инспектор показал посетителям любопытные образцы золота и сообщил им ряд интересных подробностей о различных способах добывания этого металла.

Обычно золото встречается в двух видах: коренное и рассыпное. Его находят в руде либо смешанным с наносной землей, либо заключенным в кварцевую оболочку. Поэтому при его добывании, сообразуясь со свойствами почвы, производят либо поверхностные, либо глубинные раскопки. Рассыпное золото обычно встречается на дне рек и ручьев, долин и оврагов и располагается соответственно величине: сверху песчинки, затем крупинки, в самом низу кусочки побольше. А коренное золото из жил, обнаженных выветриванием, залегает в больших количествах на одном месте, в так называемых «карманах». Иногда в таких карманах лежит целое состояние.

У горы Александра золото большей частью встречается в глинистых пластах и в расщелинах сланцевых скал. Здесь попадаются целые гнезда самородков, и счастливцам не раз удавалось находить их.

Осмотрев различные образцы золота, посетители прошлись затем по минералогическому музею банка. Здесь были представлены и классифицированы все породы, из которых состоит почва Австралии, и к каждому образцу был прикреплен ярлычок. Золото не единственное богатство этой страны: она по справедливости может быть названа обширным ларцом, в котором природа хранит свои драгоценности. Под стеклами витрин блестели белые топазы, могущие соперничать с бразильскими, гранаты-альмандины, зеленые эпидоты, рубины необыкновенной красоты — ярко-красные и розовые, сапфиры — бледно-голубые и темно-синие, так же высоко ценимые, как сапфиры Малабара и Тибета, блестящие рутилы и, наконец, маленький кристаллик алмаза, найденный в здешних местах. В этой сияющей коллекции были представлены все драгоценные камни, не было недостатка и в золоте для оправ, даже если бы понадобилось оправить их все.

Поблагодарив инспектора за любезность, Гленарван простился с ним, а затем продолжал со своими спутниками осмотр золотых россыпей.

Как ни был Паганель равнодушен к благам сего мира, однако он не отрывал глаз от земли. Он ничего не мог с собой поделать, и даже шутки его спутников не помогали. Он ежеминутно нагибался, поднимал то камешек, то кусок жильной породы, то осколок кварца. Внимательно осмотрев, он отшвыривал их с пренебрежением. И так в течение всей прогулки.

— Что с вами, Паганель? Потеряли вы что-нибудь? — спросил его майор.

— Конечно, потерял, — ответил ученый, — в этой стране золота и драгоценных камней если вы ничего не нашли, то, значит, потеряли. Не знаю почему, но мне очень хотелось бы увезти отсюда самородок в несколько унций или даже фунтов в двадцать, не больше.

— А что бы вы стали делать с ним, мой почтенный друг? — поинтересовался Гленарван.

— О, это не проблема! Я поднес бы его в дар моей родине, — ответил Паганель, — положил бы его в государственный банк Франции.

— И его приняли бы?

— Без сомнения, в виде облигаций железнодорожной компании.

Все поздравили Паганеля с его мыслью «облагодетельствовать» таким способом свою родину. Леди Элен пожелала ему найти самый крупный самородок в мире.

Так, весело разговаривая, путешественники обошли большую часть приисков. Всюду работы шли размеренно, но механически, без воодушевления. После двухчасовой прогулки Паганель заметил приличный трактир и предложил своим спутникам посидеть там, пока не придет время догонять повозку. И так как в трактире приятно освежиться, Паганель попросил трактирщика принести какой-нибудь местный напиток.

Каждому из них принесли по стакану «коблера». Это, в сущности, грог навыворот. Вместо того чтобы в большой стакан воды влить маленькую рюмку водки, здесь в большой стакан водки вливают маленькую рюмку воды, затем кладут туда сахар и пьют. Это было уж слишком по-австралийски, поэтому, к удивлению трактирщика, его посетители потребовали графин воды, и коблер, разбавленный водой, превратился в британский грог.

Затем, естественно, заговорили о приисках и рудокопах. Паганель, очень довольный всем виденным, однако, сказал, что было бы интереснее побывать в этих местах в первые годы разработки золотых приисков.

— Земля тогда, — пояснил он свою мысль, — была вся изрешечена ямами, в которых кишело бесчисленное множество трудолюбивых муравьев, да еще каких трудолюбивых! Однако эмигранты переняли у муравьев их пыл в работе, но не их рачительность. Золото бездумно тратили: его пропивали, проигрывали, и этот самый трактир, где мы сейчас находимся, был, наверно, адом. Игра в кости заканчивалась поножовщиной. Полиция была бессильна что-либо сделать. Не раз губернатор колонии бывал принужден высылать регулярные войска для усмирения расходившихся золотоискателей… Все же ему удалось образумить их: он, хотя и не без труда, заставил уважать право патента и, в общем, на здешних приисках было меньше буйств и беспорядка, чем в Калифорнии.

— Значит, золотоискателем может быть каждый? — спросила леди Элен.

— Да, сударыня. Для этого нет необходимости кончать колледж, довольно двух крепких рук. Гонимые нуждой, авантюристы являлись на прииски без гроша, богатые — с заступом, бедные — только с ножом, но все они бросались копать землю с такой бешеной страстью, с какой, конечно, они не занимались бы ни одним честным ремеслом. А как выглядели в ту пору эти золотоносные земли! Здесь были разбросаны палатки, брезентовые навесы, хижины, землянки, бараки из досок и ветвей. В центре возвышалась палатка представителей власти, над которой развевался британский флаг. Вокруг нее располагались синие тиковые палатки военных, а дальше — лавки менял, скупщиков золота, торговцев — всех, кто спекулировал на этом смешении богатства и бедности. Эти-то господа наживались наверняка. Посмотрели бы вы на длиннобородых золотоискателей в красных шерстяных рубашках, живших здесь в грязи и сырости! В воздухе стоял несмолкаемый гул от ударов заступов и разносились зловонные испарения от валявшихся кругом трупов животных. Над беднягами облаком стояла удушливая пыль. Смертность была очень высокой, и, не будь местный климат

таким благодатным, их всех скосил бы тиф. И если бы все эти авантюристы добивались успеха! Но страдания не вознаграждались, и, если посчитать хорошенько, оказалось бы, что на одного разбогатевшего золотоискателя приходится сто, двести, а то и тысяча погибших в нужде и отчаянии.

— Не могли бы вы, Паганель, рассказать нам, как тогда добывалось золото? — попросил Гленарван.

— Делалось это как нельзя более просто, — ответил географ. — Первые старатели промывали золото почти так же, как это и теперь проделывается в некоторых местах в Севеннах, во Франции. В настоящее время золотопромышленные компании действуют иначе: они добираются до самых истоков золота, до золотоносных жил, откуда происходят все самородки, чешуйки и песчинки. Но первые золотоискатели довольствовались всего — навсего промывкой золотоносных песков. Они рыли землю, брали те ее пласты, которые им казались наиболее богатыми золотом, а затем, промывая их, добывали драгоценный металл. Было приспособление для промывки, вывезенное из Америки, которое называли «люлькой». Это ящик длиной от пяти до шести футов, нечто вроде открытого гроба, разделенного на два отделения. В одном из этих отделений было несколько расположенных одно над другим сит, причем внизу ставились более частые. Второе отделение книзу суживалось. И вот на верхнее сито сыпали золотоносный песок, лили на него воду, а затем начинали качать люльку. При этом на первом сите оставались камни, на следующих — руда и песок. Разжиженная земля уходила с водой через второе, суживающееся книзу отделение. Такова была машина, которой тогда пользовались.

— Но и ее надо было иметь, — заметил Джон Манглс.

— Обыкновенно машину покупали у разбогатевших или разорившихся золотоискателей или обходились без нее.

— А чем ее заменяли? — спросила Мери Грант.

— Железным листом, дорогая Мери, простым железным листом. Землю веяли, как пшеницу, с той лишь разницей, что вместо пшеничных зерен иногда попадались крупинки золота. В первый год золотой лихорадки многие старатели разбогатели, не тратясь ни на какое оборудование. Видите, друзья мои, то было прибыльное время, хотя за сапоги и платили сто пятьдесят франков, а стакан лимонада стоил десять шиллингов. Ведь кто поспеет первым, тот всегда и в выигрыше. Золото было повсюду в изобилии: и на поверхности земли, и на дне ручьев, и даже на улицах Мельбурна — ведь и в щебне была золотая пыль. И вот за время с двадцать шестого января по двадцать четвертое февраля 1852 года из горы Александра было вывезено в Мельбурн под охраной правительственных войск на восемь миллионов двести тридцать восемь тысяч семьсот пятьдесят франков драгоценного металла. Это составляет в среднем на каждый день сто шестьдесят четыре тысячи семьсот двадцать пять франков.

— Почти столько, сколько расходует в год на личные нужды российский император!

— Бедняга! — пошутил майор.

— А известны случаи внезапного обогащения? — спросила леди Элен.

— Их было несколько.

— И вы их знаете? — спросил Гленарван.

— Конечно, знаю, — ответил Паганель. — В 1852 году в округе Балларат был найден самородок весом в пятьсот семьдесят три унции, а в Гипсленде — весом в семьсот восемьдесят две унции, и там же в 1861 году нашли слиток в восемьсот тридцать четыре унции. Один такой удар заступа — и рента в одиннадцать тысяч франков обеспечена!

— На сколько же увеличилась мировая добыча золота с тех пор, как открыли эти россыпи? — спросил Джон Манглс.

— Увеличилась колоссально, дорогой Джон. В начале столетия годовая добыча золота выражалась в сумме сорок семь миллионов франков, а в настоящее время в Австралии, Европе, Азии и Америке золота добывается на девятьсот миллионов, почти на миллиард.

— Значит, возможно, господин Паганель, на том самом месте, где мы стоим с вами, прямо у нас под ногами скрыто много золота? — промолвил Роберт.

— Да, мой милый, целые миллионы. Мы ходим по ним. Но если мы топчем их, так это потому, что мы их презираем.

— Значит, Австралия — счастливая страна?

— Нет, Роберт, — ответил географ, — страны, богатые золотом, никогда не бывают счастливы. Они порождают лентяев, а не сильных и трудолюбивых людей. Взгляни на Бразилию, Мексику, Калифорнию, Австралию. Что представляют они собой в девятнадцатом веке? Знай, мой мальчик: благоденствует не страна золота, а страна железа.